Аннотация

В статье рассматривается реконструированная автором статьи теория травмы, ее последствий и лечения Ш. Ференци, различные аспекты которой он изложил в «Клиническом дневнике» и в «Заметках и фрагментах», которые он писал почти до конца 1932 года. Однако тяжелая болезнь и его смерть в мае 1933 года помешали ему изложить свою теорию травмы в систематизированном виде. Помимо этих источников, которые были переведены и изданы на русском языке автором статьи, также приводятся крайне схожие с взглядами Ш. Ференци мысли Д. Винникотта о последствиях психического расстройства, которые были опубликованы вскоре после его смерти. По мнению автора статьи, данные взгляды Ференци представляют громадную значимость для специалистов, занимающихся лечением подобных психических травм у своих пациентов.

Ключевые слова: психическая травма, фантазия, отреагирование травмы, аффект, травматическое повторение, фрагментация, психический шок, нарциссическое расщепление, внушение, транс.

Воспоминание (1828)

Мечты кипят, в уме, подавленном тоской,

Теснится тяжких дум избыток;

                    Воспоминание безмолвно предо мной

                             Свой длинный развивает свиток;

                    И с отвращением читая жизнь мою,

                             Я трепещу и проклинаю,

                    И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

                             Но строк печальных не смываю.

А.С. Пушкин. Собр. соч. в 6 томах, т.1. М., 1969, с. 285.

Следуя Фрейду, который отказался от «теории психической травмы», назвав ее своей первой великой ошибкой, в пользу фантазматических детских инцестуозных фантазий, большинство аналитиков того времени предпочитало искать у детей фантазматическую организацию и внутреннюю конфликтность. В отличие от них, Ференци разрабатывает новую теорию травматизма.

Работая с наиболее тяжелыми пациентами с расщепленной психикой, Ференци приходит к убеждению, что «пренебрежение органико-истерической основой анализа приводит в результате к преувеличению роли фантазии и к недооценке роли травматической реальности в патогенезе» [Дюпон, 2020, с. 19]. Вначале он не понимал, что при исследовании травмы вступил на неисследованную территорию и полагал, разделяя классическое понимание отреагирования травмы как зажатого аффекта, что с каждым «таким аффективным взрывом определенное количество заблокированного аффекта будет эмоционально и мышечно заново переживаться и что когда всё его количество истощится, данный симптом сам по себе исчезнет» [Ференци, 2020, с. 217]. Соответственно, аналитик, согласно Ференци, должен обнаруживать и устранять все склонности к уверткам у пациента, побуждая его проходить через травму. К своему удивлению, он обнаружил, что подобные аффективные взрывы, подобно происходящим у пациентов время от времени истерическим аффективным взрывам, приносят лишь кратковременное облегчение, которое длится лишь несколько часов. В конечном счете, он приходит к выводу о том, что «без какого-либо изменения во внешней ситуации или в способности Я к перенесению страдания, возвращение психической травматической ситуации может в результате приводить лишь к распаду и к переустройству» [Ференци, 2020, с. 342]. Фундаментальной причиной нескончаемости травматических повторений, длящихся годами, он считает отсутствие контраста  с прошлым, «без которого прошлое несчастье, к которому посредством ассоциации добавляется текущее переживание несчастья, продолжает переживаться как нечто актуальное, и поэтому припоминание травмы приводит в результате к фрагментации и усилению симптомов, и к вытеснению травмы» [Ференци, 2020, с. 373]. При таких условиях, полагает он, повторение в анализе хуже, чем первоначальная травма.

Постепенно Ференци приходит к убеждению, что аналитик – центральная  фигура в аналитической работе – должен сделать возможной, морально и физически, предельную регрессию пациента в анализе без чувства стыда. Однако подобная «погруженность в реальную область эмоционального переживания, - пишет он, - неизбежно требует как можно более полного оставления текущей реальности … В действительности, требуется колоссальное доверие пациентов, делающее возможной такую погруженность в присутствии другого человека» [Ференци, 2022, с. 170]. Подобное доверие, полагает он, должно приобретаться, проходя через всевозможные проверки, устраиваемые пациентом. Лишь если аналитик сможет всех их выдержать, он приобретет доверие пациента. Для этого аналитик, согласно Ференци, должен испытывать подлинный интерес, подлинное желание оказывать пациенту помощь, отказываясь от своего высокомерного отношения и чувства превосходства относительно пациентов. Сам Ференци также приучал себя отзываться на человеческое страдание, ибо временами ощущал некоторую фальшь в своей чрезмерной доброте к пациентам. «Не может ли так быть, - писал он, - что моя релаксационная терапия и чрезмерная доброта, которую я от себя требую по отношению к пациентам, в действительности является лишь преувеличенным показом чувств сострадания, которые, по существу, полностью отсутствуют? Вместо того чтобы чувствовать сердцем, я чувствую головой» [Ференци, 2022, с. 184-185]. В качестве противоядия к подобному отношению, Ференци полагал, что отсутствие способности и отсутствие воли оказывать помощь могут восполняться посредством признания такой нехватки. «Анализ дефектной способности любить, - писал он, - приводит к благотворной утрате иллюзий относительно себя и, таким образом, к пробуждению реального интереса к другим людям.  Если индивид преодолевает свой нарциссизм подобным образом, он вскоре приобретает ту симпатию и любовь к другим людям, без которых анализ является просто затянувшимся мучением» [Ференци, 2022, с. 364].

Вместо строгости по отношению к пациенту, которая вызывает вытеснение и страх, а также излишней доброты, которая также вызывает вытеснение и страх обсуждения, ибо не предлагает какой-либо возможности избавления от ненависти, её выхода, Ференци полагает, что лучшим отношением к пациенту является сочувственная, дружеская объективность. Подобное отношение к пациенту спустя много лет разделял ведущий финский аналитик В. Тэхкэ, который писал о том, что «наиболее адекватной заботой о наивысшем интересе пациента и потенциального развивающегося ребенка в нем будет эмпатизирование аналитика субъективному переживанию пациента в данный момент и последующая передача своего понимания пациенту, уважительным образом и без морализирования или защитной позиции со стороны аналитика» [Тэхкэ, 2001, с. 389-390].

Однако даже при наиболее благотворном отношении аналитика к пациентам далеко не всегда происходит воссоединение целого, расщепленного травматизмом. Так, Ференци пишет о том, что «имеют место случаи, когда воссоединение целого, расщепленного травматизмом, так невыносимо, что не происходит до конца, а пациент … еще глубже уходит в небытие или в желание не быть» [Ференци, 2020, с. 110]. В некоторых других случаях его пациентки никогда не расслаблялись в достаточной степени для свободного ассоциирования и погружения в интеллектуальное и эмоциональное полубессознательное состояние, так что травматический анализ вообще не смог быть запущен. Еще одна неудача в анализе может быть связана с выражаемым пациенткой желанием постоянного присутствия аналитика, а также изменения ситуации переноса в реальное, длительное взаимоотношение с ним. Характеризуя поведение своей пациентки Р.Н., он пишет о том, что она существует в состоянии ненасытной жажды любви. При таких обстоятельствах для неё невозможно удовлетвориться сублимацией; она, скорее всего, вернётся к сумасшествию или к смерти.

Сам Ференци определяет травму как принуждение к чему-либо путем угроз или насилия, как реакцию на непереносимый внешний или внутренний стимул аутопластическим образом, посредством изменения Я, вместо аллопластического образа действий, который делает ненужным самодеструкцию и самореконструкцию и сохраняет существующее в Я равновесие. Он постулирует наличие у каждого человека инстинктов жизни (эгоистического) и смерти (альтруистического). Когда эгоистическое самоутверждение становится вследствие травмы невозможным, наступает новая форма равновесия – удовольствие от самопожертвования, за которым возможно обнаружить аннулированное эгоистическое удовольствие.

Прямым последствием каждой травмы будет тревога вследствие неспособности бегства или устранения воздействия травмы, которая приводит к раскалыванию личности «на психическое существование, которое имеет чистое знание и наблюдает за событиями извне, и на тотально бесчувственное тело» [Ференци, 2020, с. 214]. В подобном состоянии «омертвелости», пишет Ференци, «жалость, страх, попытки спасения полностью прекращаются, вместо этого интерес, даже чувство и полное понимание теперь переносятся на сторону агрессора» [Ференци, 2020, с. 213].  «Данная дематериализованная омертвелая составная часть, - по мнению Ференци, - имеет склонность затягивать еще не умершие части к себе в не-существование, главным образом в сновидениях (в особенности, в ночных кошмарах)» [Ференци, 2022, с. 154]. Таким образом, травма является процессом распада, который движется к полному распаду, то есть к смерти. Однако посредством частичной фрагментации, когда утрата связности углубляется до точки улетучивания мыслей, налагается внутренний запрет на летальный распад, и становится возможной адаптация к частично распавшемуся состоянию, в котором «мертвая» часть личности обволакивается ее неповрежденными частями.

Согласно Ференци, в результате травмы человек также погружается в дезорганизованный, нарциссический мир, отказываясь от своей Самости и оставляя себя как пустое место. «Человек, оставленный всеми богами, - пишет он, - полностью уходит от реальности и создает для себя другой мир, в котором он, не тормозимый земной гравитацией, может достигать всего, чего хочет» [Ференци, 2022, с. 179]. Кроме того, в момент травмы человек впадает в состояние сенсорного паралича, в ходе которого он без какого-либо сопротивления подхватывает любое механическое и душевное впечатление, а в его бессознательном не остается никаких следов памяти о том, что с ним в это время  происходило, так что невозможно никакое воспоминание о причинах травмы по следам памяти. Поэтому, согласно Ференци, «он более не сможет субъективно думать о тех событиях, которые имели место в период его ментального отсутствия, как о воспоминании, а может вспоминать о них лишь посредством опредмечивания, как того, что произошло с другим человеком и что может быть представимо лишь в такой форме» [Ференци, 2020, с. 340]. Так, Ференци упоминает случай одной своей пациентки,  которая во время глубокого транса  оставляла «свою дневную личность и своё имя, всецело становясь тем ребенком с детским уменьшительным именем, над которым совершались насильственные действия ... Когда она пробуждается после приступа, то вновь становится взрослым человеком, у которого нет воспоминаний о реальности насильственных действий в ее детстве ... Однако у нее сохраняется воспоминание о данном приступе, так что в этом отношении она не страдает потерей памяти, но при пробуждении она утрачивает чувство реальности тех ситуаций, в которых происходили насильственные сексуальные действия в ее детстве» [Ференци, 2020, с. 321].

В этой связи интересно отметить, что спустя много лет под конец своей жизни известный английский психоаналитик Д. Винникотт написал статью «Страх психического расстройства» [Винникотт, 2023, с. 451-461], которая была опубликована в 1974 году уже после его смерти, в которой писал о вызвавшей психическое расстройство у пациента примитивной агонии, которая была им испытана в раннем младенчестве, но не была им пережита, так как у пациента в том возрасте еще не было Я, которое могло бы ее пережить. Данное «первоначальное переживание примитивной агонии, - по мнению Винникотта, - не может уйти в прошлое до тех пор, пока Я сперва не сможет перевести его в текущее переживание и под всемогущий контроль в настоящем путем присвоения дополнительной Я-поддерживающей функции аналитика». Чтобы восстановить прерванную непрерывность бытия пациента из-за его инфантильных реакций на примитивную агонию, он должен вновь пережить ее в переносе, в реакции на неудачи и ошибки аналитика. «Единственный способ для пациента «помнить» в данном случае, - пишет он, - это впервые пережить эту прошлую вещь в настоящем, то есть в переносе. Эта прошлая и будущая вещь становится затем предметом здесь и сейчас, и впервые начинает переживаться пациентом. Это эквивалент воспоминания».

После этого краткого экскурса вернемся вновь к описанию последствий травмы для личности. Ференци пишет об организующих жизнь первичных психических силах (Орфа), которые вступают в действие, когда не срабатывает психическая система. Они играют для пациента роль ангела-хранителя, продуцируя фантазии утешения и галлюцинации исполнения желаний. Подобное освобождение себя от психического неудовольствия, по мнению Ференци, устанавливает слабое место для всего его будущего, в которое при любой малейшей неприятности легко регрессирует Я пациента. «Однако перед лицом крайне сильной, неоднократной травмы, даже этот ангел-хранитель, - пишет Ференци, - должен признать собственную беспомощность и непригодность своих обусловленных самыми лучшими побуждениями обманных трюков для подвергаемого мучениям ребенка, и затем не остается ничего иного, кроме самоубийства, если только в последний момент в реальности не произойдет некое благоприятное событие. Этим благоприятным событием … является тот факт, что в этой новой травматической борьбе пациент более не одинок» [Ференци, 2022, с. 180].

Травма, согласно Ференци, также связана с шоковым состоянием индивида, под которым он понимает уничтожение чувства собственного достоинства, а также неспособность оказывать какое-либо сопротивление, защищая свою Самость. «Неожиданный, без какой-либо подготовки, подавляющий шок, - пишет он, - действует … подобно анестезирующему средству … путем наложения внутреннего запрета на любую мысленную активность» [Ференци, 2022, с. 183], что приводит к полной беззащитности Я и к полному подчинению агрессору или даже к отождествлению с ним. При последующем объединении расщепленных вследствие шока фрагментов личности возвращается сознание, которое обнаруживает провал в памяти или в уверенном припоминании тех событий, которые происходили во время шока.

В ходе работы с пациентами Ференци вносит изменение в толкование сновидений, утверждая, что в дополнение к постулированной Фрейдом желаемой трансформации неприятных остатков дня, каждое сновидение является попыткой лучшего преодоления и разрешения травматических переживаний. Причем, если сновидение принимает оптимистическую поддельную форму, травма может допускаться в сознание.  «Основным содержанием такой подделки, - считает Ференци, - по-видимому, является так называемое «нарциссическое расщепление», то есть создание осуществляющей цензуру инстанции, которая … в качестве чистого интеллекта и всеведения … оценивает как степень повреждения, так и ту его часть, которую может выдерживать Я, и допускает восприятие лишь той формы и содержания травмы, которая переносима, и, если необходимо, даже временно облегчает травму посредством исполнения желания» [Ференци, 2022, с. 185-186].

Свою глубинную работу с травмированными пациентами Ференци часто проводил при их нахождении в состоянии транса, то есть в неком сновидческом состоянии, в котором они полностью отходили от связи с настоящим и целиком погружались в травматическое прошлое. Посредством задавания очень простых вопросов, он поддерживал с ними контакт, побуждая их прорабатывать свои аффекты, а захват пациентом руки аналитика и сила ее сжатия в ходе погружения в транс служила средством выражения эмоций. Сам он проявлял к пациентам сострадание и симпатию для оживления их энергетически «мертвой» части и возврата ее к жизни. Он писал об одной своей пациентке, что при подлинном сострадании к ней и «энергичной готовности искать причины ее страдания, она внезапно становится не только способна давать драматическое описание данных событий, но также может рассказывать мне о них» [Ференци, 2020, с. 322].

Часто в ночь перед приходом к аналитику у пациентов было два сновидения. Первое проходило чисто эмоционально в глубоко бессознательном, почти коматозном сне, о котором у пациента не оставалось никаких воспоминаний. В его втором, менее глубоком сне, имела место поддельная попытка разрешения травматических переживаний. После анализа второго сновидения в бодрствующем состоянии, следовал второй его анализ в состоянии транса, терапевтической целью которого было «восстановление прямого доступа к чувственным впечатлениям с помощью глубокого транса, который регрессирует … за пределы второго сновидения и приносит в анализ повторное переживание событий травмы» [Ференци, 2022, с. 188]. После транса и перед пробуждением Ференци суммировал все пережитое и сообщал это пациентке, а после пробуждения обсуждал все то, что произошло в ходе сессии.

В отличие от одиночного катартического взрыва эмоций или от спонтанной истерической вспышки чувств, приносящих лишь кратковременную разрядку, ибо при этом отсутствует знание их внешней причинной обусловленности вследствие вытеснения, то есть насильственного отделения содержаний психики от соответствующих эмоциональных реакций, происходящий у пациента взрыв эмоций в состоянии транса служит лишь началом для дальнейшего детального исследования. Согласно Ференци, «требуется осуществлять добавочное давление (конечно, насколько это возможно, без намеков на требуемое содержание) для получения от пациента большей информации о его переживаниях, сопутствующих обстоятельствах и так далее ... Эта тяжелая работа должна повторяться множество раз до тех пор, пока пациент не почувствует себя, как это имело место,  обложенным со всех сторон, и не сможет избежать повторения перед нами той травмы, которая первоначально привела к психической дезинтеграции» [Ференци, 2022, с. 155]. Однако, как уже упоминалось ранее, у пациента нет чувства единообразия (эмоционального и логического) относительно того, что им переживалось в состоянии транса, что приводит к возрождению сомнения относительно подлинности тех событий даже перед лицом логически совершенного доказательства.

В конечном счете, Ференци приходит к выводу, что травма, детство, детские сновидения недоступны воспоминанию, потому что никогда не были сознательными, а связанные с ними неприятные воспоминания находят свое отражение где-то в теле и в эмоциях. Поэтому «неправильно требовать в анализе, чтобы нечто, что никогда не было сознательным, было сознательно вспомнено. Возможно лишь повторение с последующим воплощением впервые в анализе» [Ференци, 2022, с. 223]. Двойной задачей анализа, в отличие от чисто субъективного вытеснения, он считает повторение травмы вместе с интерпретациями аналитика.  «Неоднократные повторения ранее пережитого с интерпретациями, - пишет он, - становясь все более и более точными, могут или действительно должны удовлетворять пациента. Вместо принудительного и беспрестанного поиска сознательных воспоминаний (невозможная задача, в которой у пациента наступает изнеможение без способности стать независимым) необходимо обращать внимание и ободрять пациента в его попытках отделять себя от аналитика – от анализа. Теперь наступает время для «поощрения» движения пациента к решению «жизненных задач» - вместо раздумий и копания в прошлом» [Ференци, 2022, с. 223-224].

Итак, Ференци считает, что хотя в ходе анализа травмы ее источник может становиться известен, пациенты и сопротивляющиеся этому осознанию психоаналитики продолжают питать сомнения по поводу реальности случившегося, будучи склонны признавать память пациентов как не заслуживающую доверия. Для излечения от неверия в имеющееся знание Ференци советует такому пациенту: «Вы не должны верить, просто рассказывайте об обстоятельствах, как они предстают перед вами. Не принуждайте свои чувства каким-либо образом, и в наименьшей степени -  чувство убеждения. У вас будет впоследствии время, чтобы составить собственное мнение о происходившем с точки зрения здравого смысла. (В действительности, серии чистых образов раньше или позже переходят в крайне эмоциональные воспроизведения.) Вам приходится признать, что (необычным образом) могло происходить даже то, о чем вам некто что-то рассказывал» [Ференци, 2022, с. 236-237].

Обсуждение данной темы неизбежно связано с проблемой внушения (контрвнушения) пациенту во время и после анализа. Ференци пересматривает свою прежнюю точку зрения, согласно которой на возрастание силы у пациента, которое происходит спонтанно, не должно влиять внушение со стороны аналитика. Он полагает, что детям и пациентам может внушаться лишь то, что истинно, ибо очень большая часть невротиков являются детьми, считая анализ подготовкой к внушению. Дружеское ободрение, считает он, когда внушается правда, «приводит индивида лишь к ускорению процесса, к которому он мог бы прийти на собственном опыте много медленнее» [Ференци, 2022, с. 221]. Следовательно, по мнению Ференци, полезно сократическое искусство майевтики – помощи в рождении истины у других людей. Кроме того, он подчеркивает принципиальное отличие между внушением содержания в гипнозах и внушением одной лишь храбрости для прочувствывания и продумывания травматически прерываемых душевных переживаний до самого их конца. Ференци полагает, что при глубинном расслаблении при отсутствии или недостаточном действии воли, пациенту должно даваться пробуждающее его силу внушение, которое помогает положить конец его детским, постгипнотически фиксированным, командным автоматизмам, в результате чего устраняется прежнее расщепление Самости и происходит отказ от своей несостоятельности у вторично интегрированной личности. Здесь уместно вспомнить, что подобных прошедших успешный анализ пациентов Ференци называл теми людьми, «которых я создал из пациентов» [Ференци, 2020, с. 145].

В заключение отметим, что глубокий анализ, по мнению Ференци, должен возвращаться в дотравматические времена и добиваться устранения первоначального расщепления. Поэтому правильная терапия должна быть связана с возвращением в детство, в ходе анализа которого надо содействовать полному выходу своих чувств у пациента и, при наличии у него спонтанной тенденции роста, помогать его дальнейшему развитию, внушая ему храбрость. Критерием полного восстановления от травматического шока он считал не только понимание данных событий, но и прощение всех задействованных в них лиц. В конце анализа, согласно Ференци, также должна оцениваться склонность пациента к бегству от настоящего (предрасположенность) и мощь его тяготения к прошлому (травма).

The theory of trauma, its consequences and treatment developed by S. Ferenczi

Annotation

The article discusses the theory of trauma, its consequences and treatment by S. Ferenczi, reconstructed by the author of the article, various aspects of which Ferenczi outlined in the "Clinical Diary" and in "Notes and Fragments", which he wrote almost until the end of 1932. However, a serious illness and his death in May 1933 prevented him from presenting his theory of trauma in a systematic form. In addition to these sources, which were translated and published in Russian by the author of the article, he also presents Winnicott's thoughts on the consequences of mental disorder, which were published shortly after his death, and which are also extremely similar with the views of S. Ferenczi. According to the author of the article, these views of Ferenczi are of great importance for specialists involved in the treatment of such mental traumas in their patients.

Keywords: mental trauma, fantasy, abreaction of trauma, affect, traumatic repetition, fragmentation, mental shock, narcissic splitting, suggestion, trance.