Стыд: желание быть на виду и потребность спрятаться

Год издания и номер журнала: 
2020, №2

Комментарий: Первоначально эта статья была опубликована в журнале Международного института биоэнергитического анализа «Bioenergetic Analysis», 2019 (№ 29). Перевод осуществлен при поддержке Международной программы обучения биоэнергетическому анализу. Москва.

Аннотация

Отличие стыда от вины и смущения через рассмотрение биологии и энергетики стыда. Стыд – это реакция на межличностную травму. Исследование его истоков в раннем детстве, в особенности связанных с нарциссизмом. Гендерные различия в феномене стыда и реакции на ситуацию, когда человека заставляют стыдиться. При рассмотрении проблем, связанных с лечением последствий сексуального насилия, особый упор сделан на стыд, как главное препятствие в работе с сексуальным насилием. В заключение разбор динамики аномалий и ее зависимости от стыда.

Ключевые слова: стыд, нарциссизм, сексуальное насилие, половая принадлежность, отклонения, биоэнергетический анализ

Введение

Лет 40 назад я впервые осознала, что ощущаю стыд. Мой терапевт не считала его подлинной эмоцией. Скорее чем-то вроде уловки, которую родители используют по отношению к детям. Ни в лечении, ни в теории ему не уделялось особенного внимания. Упор делался на чувствах страха, злости, тоски, стыд же оставался в стороне, как эмоция, сопутствующая этим чувствам. Меня очень взволновало приглашение сделать основной доклад на конференции[1], где главной темой является стыд.

Определение стыда

Стыд отличается от вины тем, что вина – это чувство, что ты сделал что-то нехорошее. А стыд это ощущение, что ты сам плохой, неправильный, отвратительный. Когда ребенка стыдят или со злостью отвергают за то, какой он есть, для него не предусмотрено никакого способа вернуть прежние взаимоотношения, тогда как вину можно загладить, искупив ее и попросив прощения. Нет способа избавиться от стыда: что бы ты ни делал, он не уменьшится. Это уже случилось, ты стоишь перед всеми и не можешь спрятать ту часть себя, которая вызывает столь резкое неприятие.

Стыд и вину можно ощущать одновременно в одних и тех же обстоятельствах. Когда человек совершил ошибку, искупил свой проступок и все же по-прежнему чувствует себя плохо, значит, он продолжает стыдиться. Стыд не исчезает от извинений, потому что дефект не в поступке, а в самом человеке. В стыде прячется неосознаваемый иррациональный страх стать отверженным. К примеру, Адама и Еву заставили почувствовать стыд за свою наготу и затем изгнали из рая. Похожим образом прогнали из дома Эдипа. В стыде прячется страх, что родители, учителя, супруг, любой, кто для нас важен, с отвращением нас покинет.

Биология стыда

Стыд – это природная биологическая реакция, присущая с самого рождения. Большинство теорий (Darwin, 1872,1979; Nathanson, 1986) сходятся в том, что смущение и стыд вызывают изменения в сердечно-сосудистой системе. А именно, считается, что в состоянии стыда расширяются капиллярные кровеносные сосуды, вероятно, благодаря внутреннему гормональному выбросу.  В отличие от тревоги, злости, страха, волнения и т.д., которые больше связаны с лицевой мускулатурой и быстро проходят, стыд длится куда дольше, прежде чем субъект вернется в обычное состояние. Стыд «вспыхивает быстро, а сгорает медленно» (Nathanson, 1986, стр. 26).

Первая реакция на ощущение, что ты попал впросак, это смущение – человек краснеет, кровь приливает к капиллярам, сердцебиение учащается. Если реакция углубляется и переходит в стыд, в осознание, что сама твоя суть дурная, мы стремимся спрятаться, втягивая свою энергию в себя – наклоняем голову, опускаем глаза, сутулимся, вся верхняя часть тела бессильно обвисает. Эффект напоминает шок: возбуждение блуждающего нерва приводит к снижению кровяного давления и падению сердечного ритма. При смущении лицо краснеет, человек чувствует, что ему жарко, он может хихикать, ощущать себя глупо, может даже закружиться голова (Resneck & Kaplan, 1972). Человек, ощущающий стыд, подавлен. Хотя крови ничто не препятствует циркулировать в капиллярной системе, главные ощущения при стыде – холод и одиночество, «я» отвергается, и человек чувствует себя плохо.

Смущение и стыд – биологически детерминированные реакции, которых требует стыдливость. Поскольку во время еды, дефекации и полового акта животное находится в уязвимом положении. Эти действия несут нагрузку социальных табу, определенных поведенческих образцов и требований приватности. Стремление спрятаться – подготовка к потенциальной опасности, и стыд исходно связан с необходимостью скрыться. Когда человеку стыдно, он, вынужденный справляться с чем-то, что хотел бы скрыть, уходит в себя. Возьмем сюжет про Адама и Еву. Изгнание из рая было связано с осознанием их дурного поступка, а стыд вынудил их укрыть свою наготу.

Шнайдер (Schneider, 1977, стр. 30) замечает, что Дарвин и Эллис в своей интерпретации стыда упустили третью – помимо страха-бегства и ярости-агрессии – фундаментальную реакцию на опасность: сокрытие-неподвижность. «Признаки стыда – когда избегают взгляда, прикрывают лицо, краснеют, опускают голову и хочется "провалиться сквозь землю" – явно отличаются от реакции страха». Рулофс (Roelofs, 2017) отмечает, что такой ответ на угрозу не лишен смысла. Поскольку большинство животных не так легко замечает неподвижные объекты во время охоты, неподвижность обеспечивает животному реальную безопасность. Хорошо известно, что некоторые животные, например, птицы, ящерицы, опоссумы, если их поймать, замирают и «притворяются мертвыми». На самом деле в биологическом смысле они испытывают шок, сердце бьется реже, глаза не моргают, но как только опасность миновала, они «просыпаются» и улепетывают со всех ног.

Суть в том, что, когда нам стыдно, мы впадаем в состояние шока, вся кровь отливает от поверхности тела, и мы не способны думать. Я испытываю шок, когда люди представляются мне по имени. Я вообще не могу ничего ответить и еще несколько часов спустя не понимаю, что со мной происходит. Часто меня не хватает на то, чтобы разобраться с этим, когда все уже позади, ворошить случившееся означает привлекать в внимание к той стороне моей личности, которую мне хочется скрыть, ведь у меня нет никакого желания выставлять на показ свою уязвимость.

Стыд и глаза

«Ку-ку, я тебя вижу», – говорит мать, когда тело ее ребенка расслабляется при виде ее вновь появившегося лица. Ее журчащий голос и живой взгляд ее глаз говорят ребенку: «Какой же ты прелестный малыш. Какой ты замечательный. Как я счастлива тебя видеть». Ребенок заглядывает в глаза матери. И видит там отражение чудесных, замечательных образов самого себя. Ребенку необходимо узнавать, какой он, в отражениях лиц тех, кто на него смотрит. Отражение восхищения это ласка, которая намечает границы тела ребенка, чтобы он мог им гордиться (Kaplan, 1978, стр.144).

Стыд ощущается и воспринимается через глаза. Эдип, узнав, какой грех совершил, выколол себе глаза и ушел из дома, покинув семью. Одна из первых связей между ребенком и родителями устанавливается через глаза. Влияния зрительного контакта матери и ребенка на его дальнейшее эмоциональное и интеллектуальное развитие досконально исследовано (Stern, 1977, 1985). Робсон (Robson, 1967) считает, что привязанность устанавливается через взгляды в глаза друг друга. Представляется, такой взгляд необходим ребенку не меньше, чем сосание или то, что его берут на руки, он входит в число необходимых условий для установления прочной связи между матерью и ребенком. Таким образом, стыд в раннем возрасте может быть получен и воспринят через глаза.

Демос (Demos,1986) описывает эксперименты Троника с «неподвижным лицом», в которых сначала контакт матерей с их трехмесячными младенцами снимали на пленку, а затем проигрывали в замедленном режиме. На первой стадии эксперимента мать просили вести себя обычно, сидя с ребенком лицом к лицу. Замедленный просмотр показывал глубокий взаимный интерес, когда они смотрят друг на друга. Затем мать просили выйти из комнаты на несколько минут и, вернувшись, сесть напротив ребенка, избегая любой лицевой мимики.

Ребенок скоро начинал демонстрировать ряд выражений лица, явно стараясь вовлечь мать в их нормальный тип взаимодействия. А затем ребенок проявлял одну из двух поведенческих реакций. Некоторые дети начинали горько плакать, но многие просто «обвисали» в своем креслице, внезапно утратив мышечный тонус, опустив голову и отвернувшись, отводя глаза от материнского лица. Демос полагает, что дети демонстрировали первичную реакцию стыда.

Очень часто мы упускаем такую реакцию стыда у наших клиентов или неверно интерпретируем их переживания, говоря: «У вас упадок сил, вам нужно встряхнуться», – либо отмахиваемся от нее, не желая ворошить подобные ощущения в себе. Одно из упражнений, которое я делаю со своими клиентами, включает в себя посылку и получение энергии через глаза. Некоторые клиенты боятся смотреть на меня, прячут лицо. Поэтому я прошу их взглянуть на меня, отвести взгляд, а потом, когда они почувствуют себя комфортно, снова взглянуть. Как они признаются, их тревожит тепло и забота, которую они видят в моих глазах. Это противоречит их представлениям о том, что они ожидают увидеть. Нередко они вспоминают то, что видели в глазах родителей – взгляд, который сообщал, что они разочаровали родителя, что они недостаточно хороши, что они плохие.

В фильме «Маска»[2] Шер играет роль матери мальчика, чье лицо изуродовано болезнью. Несмотря на отталкивающую внешность, мальчик считает, что он красивый. Каждый раз, как Шер глядит на него, ее глаза наполняются любовью. Но когда он превращается в подростка, сверстники формируют свое отношение к нему, исходя из его уродливой внешности. Он перестает считать себя красивым – не настолько красивым, как заслуживает любой человек.

Подростки часто испытывают стыд, потому что им хочется, чтобы их приняли сверстники. Им необходимо общаться вне семьи, чтобы завершить процесс развития. Они чувствительны к тому, что их отторгают, и остро это переживают, но если это происходит, стараются скрыть ощущение унижения. Наши клиенты тоже стремятся выполнить задачу развития. Мы побуждаем их выйти из защитной зоны, на время вернуться в прошлое и заново пережить исходную травму, которая и породила защиту. Они смотрят на нас, терапевтов, на наши реакции. В это время, когда неодобрение или критика их эмоций могут привести к тому, что они начнут жалеть, что позволили себе открыться, они особенно чувствительны. Они могут решить про себя: «Я показал слишком много своей уязвимости, сексуальности, печали, того, в чем я нуждаюсь, своей злости или страха». Я снова ошибся, показал «слишком много», это мой промах. Разумеется, они не могут разделить этот опыт с вами, ведь им не хочется, чтобы их и дальше унижали. И вот вместо этого они закрываются, притворяются, что все в порядке, но стимул потерян, движение остановилось.

Терапевту необходимо очень хорошо разбираться в реакциях стыда, так, чтобы не переосмысливать их, если человек не может о нем сообщить. Стыд – такое глубокое переживание, что мы даже можем не подозревать обо всех уловках, которыми пользуются, чтобы его скрыть. В телесной терапии, которую я практикую, в биоэнергетике, нас побуждают снять наши защиты, по существу сделать то, что противодействует нашей лучшей оценке. Терапевту необходимо быть очень чувствительным к реакциям стыда, потому что этим чувством буквально невозможно поделиться. Человек скорее захочет спрятаться, постарается скрыть это чувство, чтобы за этим не последовало дальнейшее обнаружение его недостатков.

Стыд и нарциссизм

Стыд играет важнейшую роль в отношении к себе, в особенности к образу себя. Нарциссизм – это положительное самовосприятие, состояние любви к себе и восхищения собой. Стыд – отрицательное самовосприятие, сиюминутное «разрушение» «я» в резком «самоочернении». В психоаналитической теории и в народной мудрости нарциссизм считается защитой от ненависти к себе из-за стыда.

Здоровая самооценка это не столько постоянное ощущение собственной хорошести и ценности, сколько способность управлять такими ощущениями как неадекватность, слабость, неполноценность и чувство вины. В определенные фазы развития – от младенчества до примерно трех лет и потом в период подросткового возраста – ребенок особенно склонен к нарциссическому расстройствам. Если в семье маленькому ребенку не позволяют ощущать себя настолько большим, насколько он может, происходит нарциссическое расстройство. Стыд – это реакция на самого себя от потрясения, что твоя значимость не получила подтверждения. Представьте, скажем, любознательного малыша, который обнаружил, что может наконец самостоятельно открыть дверь и греметь кастрюлями и сковородками, пока мама готовит обед. Усталая и расстроенная мать отвечает на достижение ребенка раздражением. Радость ребенка превращается в разочарование и отчуждение. Предположим, позже, в этот же день, ребенок начинает ходить, и отец с восхищением его обнимает. Предыдущее разочарование компенсировано, полученная ранее нарциссическая травма залечена. А теперь предположим, что этот самый отец не обратил никакого внимания на малыша, когда тот упал, сделав свои первые шаги, – и опять ребенок пережил унижение и стыд при своих первых попытках овладеть какими-то навыками. Все готово для выхода на сцену проблем самовосприятия. Вовремя пубертата даже ребенок, получавший адекватную поддержку, все еще может получить глубокие нарциссические травмы, которые причинят ему боль, заставят стыдиться и чувствовать себя отверженным. Я уже упоминала фильм «Маска», мальчика, которого адекватно поддерживала мать, а в подростковом возрасте отвергли сверстники, он понял, что уродлив, и перестал нравиться себе. Подобные проблемы могут возникнуть в личности человека, которого друзья принимали в раннем детстве, а в подростковом – отвергли. Представьте черного ребенка, которого принимали белые сверстники, а потом жестко отшила белая девочка, которой он попытался назначить свидание, или ребенка, который стыдится своей религии, акцента родителей или их алкоголизма.

Поводы для стыда и нарциссической уязвимости чаще всего возникают в семье. Рассмотрим два типа семей, которые провоцируют стыд. Предположим, девочка сыграла ведущую роль в танце на выступлении. Нормальной реакцией остальных членов семьи будет гордость за нее. Но если она будет носиться со своим триумфом слишком долго или вообразит себя профессиональной балериной в танцевальной труппе, семья начнет напоминать, что до того, как это, возможно, случится, ее ждут долгие годы упорного труда и занятий, и вернут ее обратно в рамки нарциссических ограничений. Если в семье слишком жаждут успехов ребенка, не помогая развить реалистическую самооценку, а превращая ребенка в нарциссическое продолжение самих себя, собственной мечты и фантазий, это приводит к тому, что вне семьи над ним будут смеяться. Семья никак не ограничивала значимость ребенка, поэтому сверстники попытаются «урезать ее до нужного размера», а если это не сработает, могут отвергнуть его и не общаться с ним. Защищая себя, ребенок создаст фантазию, что он «особенный» и будет обороняться от контактов с внешним миром собственной нарциссической конструкцией. Возьмем теперь семью, где все члены имеют низкую самооценку и постоянно конкурентно проигрывают. Если кто-то из членов семьи вдруг добьется настоящего успеха, его заставят стыдиться. Чтобы избавиться от ощущения собственной ничтожности, им приходится использовать мощные техники устыжения, не давая никому возвыситься над остальными членами семьи.

Защитные реакции на стыд

Помимо прочего часто повторяющееся переживание стыда, как правило, «избавляет» от обычного уровня самооценки. Склонность к стыду, и нарциссизм хотя и взаимосвязанные, но все же отдельные категории. Все склонные к стыду, страдают нарциссизмом, но обратное утверждение неверно. Это объясняется тем, что многие из тех, кому свойствен нарциссизм, окружают себя неуязвимой защитой. Если постоянно унижать ребенка, «опускать» его и стыдить, травмирующий опыт приведет к формированию механизмов самозащиты. Фрейд назвал такую самозащиту «каменной стеной» нарциссизма. Спонтанное самовыражение ребенка было неприемлемо для родителя, поэтому тот ритуализировал свое поведение. Таким образом он получил возможность контролировать собственное «я» и скрывать его, демонстрируя миру лишь ту часть, которое тот считает приемлемой. Чтобы избежать болезненных эмоций, люди, склонные стыдиться, в целях защиты проецируют обвинения и злость на доступного козла отпущения. Таким образом им удается восстановить ощущение какого-то контроля и превосходства, но в долгосрочной перспективе издержки часто оказываются слишком велики.

Если стыд остается непризнанным, человек может решить сфокусироваться на другом эмоциональном состоянии, совершить эмоциональное замещение. К примеру, человек, которому стыдно, но он не хочет признавать это ощущение, может разозлиться на кого-то другого, сделав из него козла отпущения, вместо того, чтобы обвинять себя. Злость более комфортное состояние, чем стыд. Однако замещение – это вид самообмана: оно облегчает муку и снижает дискомфорт, но не меняет само чувство, во всяком случае, не сразу. Не фокусируясь на стыде и актуализируя другие эмоции, мы теряем возможность осознать, какие силы действуют вокруг нас и внутри нас.

Мне кажется, крайне важно понять эту концепцию. Первоначально в биоэнергетике считалось, что злость прячется за стыдом, и ее нужно выпустить. Возможно, потому что стыд – это состояние шока, и по выходе, и из заторможенности/неподвижности начинается сопротивление/бегство. Можно скрывать или отрицать свои чувства, притворяясь что «все хорошо», чтобы нас не отвергли, чтобы не утратить взаимоотношения, от которых зависит наше благополучие. Можно рассматривать это как вариант бегства. Но может иметь место и ответная реакция сопротивления, когда мы защищаемся злостью и агрессией. Хочется надеяться, что, обезопасив себя, мы сможем осознать, что за нашей злостью скрываются боль и уязвимость. Другими словами, после того, как лед неподвижности (шок) растает, если поддержки достаточно и хватает мужества и уверенности в себе, мы рискнем разобраться в том, что произошло.

Стыд и культура

Первая работа на тему стыда, которую я опубликовала, называлась «Мужчина, женщина и стыд». В ней я рассматриваю, как влияют на самовосприятие человека закрепленные в культуре понятия, о том, что такое хорошее и приемлемое поведение, ведь именно из-за культурных различий и разницы в воспитании детей разного пола мужчины обычно стыдятся, показав уязвимость или чувствительность, а женщины стыдятся своей сексуальности. Я не буду снова разворачивать эту тему, уверена, с тех пор минуло полтора поколения, и все это, несомненно, в прошлом.  И все же – благодаря привычке бахвалиться, – Дональд Трамп без всякого стеснения заявил, что, раз он белый мужчина, обладающий властью, ему можно приставать любой женщине, какой ему только вздумается. Затем, к своему ужасу, я увидела, как он во время дебатов подкрадывается к Хиллари Клинтон и нависает над ней в такой позе, которую Питер Левин назвал позой хищника.

Мужчины стыдятся того, что связано с уязвимостью и потребностью, а женщины – своей сексуальности, потому что мальчиков и девочек стыдят и поощряют за разные типы поведения. Мужчинам в нашей культуре предписано глубоко стыдиться всего, что связано с потребностью, уязвимостью и беспомощностью. Оборонительная злость и отторжение – две самых распространенных реакций мужчины на попытку его устыдить. Дебора Таннен изучала взаимодействие девочек и мальчиков с самого младенчества. Девочки все время старались поддерживать ровные отношения, тогда как мальчики, начиная с двух-трех лет, занимали позиции высший/низший. Поэтому, если мужчине приписывают какой-то промах, из этого следует, что он ошибся. Признать, что ты совершил ошибку, означает, что ты неполноценный... а значит, надо обвинить того, кто на это указал. Тот/та слишком требователен/льна, эмоционален/льна, критичен/чна, соблазнителен/льна. Сказать «прости» означает стать низшим. Поэтому он злится, подвергает ее обструкции, унижает.

Исследование реакций пациентов на хирургическое вмешательство выявило, что его действие на женщин носило целительный характер, т.е. у женщин, которые его перенесли, было низкое давление и меньше беспокойства как до операции, так и более часа после, чем у женщин, которым операцию не делали. А вот мужчин такой опыт огорчал, давление поднималось, тревожность росла, реакцией на операцию было повышение обоих показателей. В исследовании разница данных у представителей разного пола объясняется тем, что «...в Соединенных Штатах мужчинам часто сложнее признать зависимость и страх, чем женщинам, поэтому, возможно, хирургическое вмешательство является болезненным напоминанием об их уязвимости». С другой стороны, маленьким девочкам наша культура позволяет поддерживать тесный физический контакт с матерью, а вот мальчикам в нем отказывают (Мoss, 1967). «В Соединенных Штатах... девочки получают больше чувственных прикосновений (поцелуи, объятия, держание на руках), чем мальчики» (Тhayer, 1988, стр. 32).

Таким образом, стыдясь, в глубине души мужчина ощущает ярость, особенно по отношению к матери, ведь именно она была его первой любовью, держала на руках, это от нее он узнал, что такое тепло и нежность. А потом лишила его этого, сказав, что большие мальчики не плачут, что им не нужно, чтобы их брали на руки и ласкали. Подавленный ее властью, он чувствует себя униженным. Поэтому ему необходимо расквитаться. Он обесценивает ее любовь, копируя своего отца, который кажется самым искусным в мире манипулятором, ведь он контролирует все – и идеологию, и деньги. Он научил сына не плакать, не показывать, что ему больно, держать себя в руках, не подводить, быть самостоятельным.

Отец обучил сына приемам агрессии, показывая, как противостоять власти матери, унижая ее, как держать ее на дистанции, лишить субъектности. Она все еще вызывает в нем сильные чувства – тоску по любви, сексуальности, ласке. Ему приходиться их подавлять, не доверять собственному телу, собственному сердцу. Поэтому он проецирует свои желания на нее, обвиняя ее в том, что это она порождает в нем позорные чувства. Он восстает против ощущений собственного тела, потому что они вызывают в памяти его младенческие годы и его уязвимость. Эти телесные ощущения идут от женщины, это она уязвима. Это ее соблазн провоцирует чувства. Он боится своих эмоций, властных телесных ощущений, а, следовательно, и сильных эмоций вообще. Справиться с этим он может, приняв образ супер-мачо либо став интеллектуалом, который старается найти объяснение любым чувствам, теша себя иллюзией, что, если он сможет объяснить процесс, это позволит его контролировать. Эмоции, благодаря которым возникает уязвимость, в любом случае должны быть под контролем, и он старается осуществлять его как в отношении себя, так и других.

Два этих защитных механизма порождают два разных типа эмоционального поведения. В случае «супер-мачо» мужчина подвержен вспышкам агрессии, стремясь установить контроль над другими, сам он остается неподконтрольным.  «Ярость, одну из наиболее спонтанных, естественных реакций, часто рассматривают как последствие стыда» (Kaufman, 1985, стр. 74). Чтобы скрыть свою неполноценность, он принижает других, он исполнен настоящей ярости по отношению к жене, но на самом деле – по отношению к собственной потребности в нежности и близости. Или же он становится рассудочным, строго рациональным, стремясь контролировать других и тем возвышаться над ними.

Много лет назад у меня был клиент – пятидесятилетний мужчина с нарциссическими проблемами, работа с которым наглядно показывает, как он попал в ловушку между культурным стереотипом мужественности, своими потребностями и представлением о себе.  Проблема, с которой он пришел, заключалась в том, что ему не удавалось создать длительных, наполненных смыслом отношений с женщиной. Вместо того, чтобы встретить женщину и назначить ей свидание, он в огромных дозах потреблял кокаин и нанимал проституток, чтобы реализовывать свои мазохистические фантазии. Нередко заканчивалось тем, что он начинал испытывать к проститутке сильные чувства, а после пугался, что она злоупотребит этим и совершит над ним какое-нибудь насилие. Он хотел пройти курс терапии с женщиной, к которой испытывал сексуальное влечение, чтобы можно было проработать и его проблемы переноса. Его предыдущий терапевт уже переутомилась от его сексуальных переносов и отправила его в группу, через некоторое временя он стал работать с терапевтом-мужчиной. Но и этот терапевт, и сам клиент чувствовали, что решить его главную проблему с женщинами так и не удастся, поэтому его и прислали ко мне на индивидуальную терапию.

Когда клиенту было шесть лет, отец сказал, что его задача – заботиться о матери и сестрах. Отец пропадал на работе большую часть дня и не особо стремился к общению, когда бывал дома. С 6 до 9 лет клиента мучили по ночам кошмары, что на него нападает Франкенштейн. В курсе терапии он заново пережил свой страх и яростный гнев отца, который тот никогда никак не выражал, но он читался в его глазах. Он отождествил отца с чудовищем, которое хочет причинить ему зло. А еще он стал воспринимать самого себя как Франкенштейна, которого контролирует другими образами себя и представлениями о себе.

В курсе биоэнергетического анализа выявилась тяга к матери. Когда он разрыдался, все передняя часть его тела напряглась. Его заклинило между упорством, с которым он доказывал, пиная матрас: «она действительно меня любила», – и собственным неверием в то, что кто-то может так обращаться с ребенком – отказывая ему в базовых потребностях. Он взглянул на меня и, заметив мое участие, страшно застыдился, что утратил мужественность, мое уважение и свою сексуальность. Он стал ругать себя и называть дураком, что нуждается в чем-то, например, в участии. Иногда, выпустив гнев против матери за то, что отказывала ему в том, что ему было так нужно, он ощущал свое бессилие как-то повлиять на ее чувства. А потом подкатывал ко мне самым сексуальным, обворожительным образом. Он проигрывал, как обращались с ним родители, расстраивался из-за того, что его потребность в заботе и ласке лишает его мужественности, а затем пытался удовлетворить свою потребность в образе соблазнителя. Если ему удавалось добиться к себе нежности, ему казалось, что он лишается области таза и сексуальности вообще. Имея дело со шлюхами, он испытывал фрустрацию, потому что его потребность снова оказывалась неудовлетворенной. Иметь отношения с женщиной означало быть пойманным в ловушку забот о ней, как он ощущал это по отношению к матери и сестрам, жить одному – означало остаться и без мужественности, и без удовлетворения эмоциональных потребностей. Ничего удивительного, что он не мог завязать отношения с женщиной!

Пока его тазовая область не была открыта, ему было куда комфортнее продвигаться вперед с сексуальной агрессией и злостью, чем с более спокойными чувствами. С агрессией он ощущал себя мужчиной. Но он продолжал начатое, и таз открылся. Энергия двинулась в грудную клетку. Возникли боль и тоска, а вместе с ними и гнев на родителей, что отвергли его от себя. Затем его охватили стыд и неуверенность, что он «настоящий мужчина». «Настоящие мужчины» не плачут. Они добиваются своего властью и агрессивностью, их не мучает тоска по нежности и общению. После этого он постарался представить образ мужественности – соблазнительного и безразличного к людям.

И был еще образ, который оставил ему отец, – тот, кто заботится о женщинах. Но в нем не был задан ни тип эмоций, ни тип потребностей. Все эти чувства были женскими, только женщины могли их взлелеять. Поэтому в своих мазохистических фантазиях ему нравилось представлять себя женщиной, которая не в состоянии позаботиться о себе, которую следует поддерживать и ценить. Но быть женщиной также означает подвергаться насилию, быть используемой и бессильной. Поэтому он мог предаваться своим фантазиям с проститутками, пока ему не становилось страшно, что они возьмут над ним верх и совершат насилие. Поскольку родители не удовлетворили его базовые нарциссические потребности, он спроецировал способ их удовлетворить через известные ему культурные стереотипы. Мужчина сильный, сексуальный и бесчувственный, женщина слабая, пассивная и любящая.

Образ женского тела, сексуальность и стыд

С девочкой ситуация немного иная, чем с ее братом. Она слышит биение двух сердец – маминого и папиного. Ее сердечные переживания, заботу, объятия поддерживают и поощряют – «папина дочка», игра в куклы – а тем временем естественная агрессия и самовыражение подавлены, – тихие ласковые голоса, маленькие шажки, тихие игры.

Поэтому она общается с отцом совсем не так, как ее брат, а как тот, кого тоже следует любить. Мать не может ее поддержать, поскольку образ матери так задан в культуре. Она сексуальный объект, которому внушают, что она должна контролировать свои страсти, в противном случае она заставит мужчин терять контроль над собой, превращаться в животных, провоцировать их на прелюбодеяние, изнасилование – или же все просто обернется порнографией. Потому что мать боится собственной сексуальности, боится мужа и собственной матери, потому что ее беспокоит, что у нее нет денег, тело слишком расплылось, энергии через край, сердце матери не открыто, и потому она не может позволить дочери существовать. Она критикует любое слово дочери, то, что та флиртует. Естественно, дочь отворачивается от нее к отцу. Может, хоть ему она понравится. Если он дома, доступный и сердечный, ее нежные чувства, потребность в ласке, объятия найдут поддержку – она же «папина дочка». Она старается ему нравиться, стать ему лучшим дружком. В отличие от матери она не ворчит и не стремится руководить. Он не унижает ее, он всегда будет ее любить. И, разумеется, он любит ее сейчас – пока она остается маленькой девочкой и не выдает суждений, отличных от его собственных, пока она не выросла и не стала слишком упрямой и своевольной.

Если отец слишком холоден и замкнут, малышка все равно пытается его очаровать, не вызывать его гнева, пытается овладеть магическим приемом, который позволит привлечь его внимание, становится экспертом в улавливании эмоциональных сигналов, идущих от окружающих, находясь при этом вне контакта с собственными эмоциями и потребностями.

Он может даже не присутствовать. С ростом числа разводов и семей с одним родителем, а также устоявшейся традицией, что отец все время проводит на работе, большинство представлений об отце и мужчинах вообще черпается из образов, которыми снабжают телевидение, книги и фильмы. Поэтому девочка использует зафиксированные в культуре образы для создания идеализированного отца, которому она хочет нравиться. И снова старается быть лучше матери. Ведет себя вежливо, обворожительно в надежде, что сможет удержать своего мужчину, не будет унижена и отвергнута им, как ее мать.

Она растет, ее тело начинает принимать более мягкие, округлые формы, увеличиваться в размерах. Внутри – сумбур ощущений. Ким Чернин так описывает начало расцвета девочки-подростка:

«Попробуем описать... как она с восхищением рассматривает себя в зеркале. Изучает оформляющуюся грудь, округлившийся живот, раздавшиеся бедра, которые делают ее похожей на мать. Она расчесывает волосы и вставляет туда цветок, достает из ящика  материнскую помаду и накладывает на щеки румяна. В ход идут  духи, она набрасывает на плечи шарф и танцует, руки поднимаются вверх, живот поджимается. Никогда раньше она не видела этого танца, но ее тело интуитивно знает его движения точно так же, как в один прекрасный день она узнает, как стать матерью и подведет ее к знаниям и нежности, с которыми она будет заботиться о младенце, ее тело сейчас изгибается, уже не стараясь познать себя через изучение своих импульсов, но получая сведения из непосредственного источника своей силы, из чувственной энергетики танца. Но тут вдруг открывается дверь, девочка оборачивается, испуганная и счастливая одновременно, опасаясь, что то, что она чувствует, предосудительно, но в то же время горя желанием поделиться этим новым знанием о наслаждении, открытом в собственном теле. Она протягивает руки, все еще продолжая танцевать, и с улыбкой на губах, исполненная невинности, делает шаг к нему. Он – это старший брат, отец, дядя, приехавший погостить на выходные. И он, поняв это превратно, сам тянется к ней, приняв невинное наслаждение за попытку обольщения. Или же, встревоженный, уходит, бросив через плечо несколько сомнительных выражений, отчего ей становится стыдно. Или, рассердившись, хватает полотенце и заворачивает ее, словно это неприкрытое тело излучает опасность или внушает омерзение. А возможно, он дичайшим образом выходит из себя, раздираемый одновременно желанием, страхом и яростью своей пробудившейся первобытной природы. Он отвешивает ей пощечину, трясет за плечи, зовет ее мать и велит заняться воспитанием дочери» (Chernin, 1981, стр. 158-159).

Отныне она уже не «папина дочка».  Ее тело стало женским, а все в нашей культуре настаивает, что женщина заслуживает презрения. В итоге у нее либо анорексия, либо булимия. Истощить свое тело, не стать ненавидимой как мать, всегда нравиться отцу. Стыд – блокиратор энергии, способ заблокировать энергию таза, способ остановить то, что препятствует их любви, что оскорбляет любимого мужчину.

Сексуальное насилие над женщиной и стыд

Если отец, брат, дядя все-таки не уходит, а использует девочку для собственного удовольствия, он нарушает у ребенка работу природного излучателя энергии, недифференцированный обмен которой происходит между тазом и сердцем. Любовь и доверие разрушены ради удовольствия взрослого. Девочка перевозбуждена, она получила слишком много энергии в области таза, не владея при этом способом ее сдерживать. Став взрослыми, такие женщины часто употребляют наркотики, алкоголь, хватаются за любое снотворное, потому что видят в этом способ держать свой энергетический заряд под контролем. Возбуждение внушает им тревогу, установить контакт мешает страх, что на них нападут, их сердца разбиты, там царит печаль. Изнасилование ребенка взрослым, которого ее учили уважать, учили доверять ему, – это предательство любви.

Сколько раз при работе с нашими клиентками мы сталкиваемся с тем, как проблематично помочь им открыть тазовую область. Это противоречит базовым культурным установкам, которые предписывают угнетать энергетический импульс и не позволять себе возбуждаться. Я испытала это с одной клиенткой, с которой работала до того уже пару лет. Грудная клетка у нее была сплющенная, как у орального типа, а в нижней части спины, прямо над ягодицами, располагалась белая мертвая зона. У нее там сильно болело, и периодически она чувствовала там напряжение. После долгой терапевтической работы, направленной на то, чтобы открыть ее грудь и таз, она все еще говорила, что ей не хочется заниматься сексом с мужем. Причина ее недостаточной отзывчивости вскрылась, когда они с мужем пришли поговорить об этой проблеме вместе.

Она зависла между двумя противоположностями. С одной стороны, она говорила, что боится, что муж будет считать ее фригидной из-за того, что она ему отказывает, а с другой – его сексуальное возбуждение приводило ее в ступор. Я заметила, с каким удовольствием смотрит на нее муж, пока она это рассказывала – опустив голову и сжимая руками колени. Я спросила: «Что происходит, когда муж смотрит на вас?» Она ответила: «Я чувствую себя шлюхой». И, побледнев, начала рассказывать, как смотрел на нее отец, когда она была подростком, – с заметным интересом и возбуждением, но при этом оба родителя внушали ей, что секс — это грязь и гадость. Тут-то и была зарыта собака. Родители заметили, что она превращается в женщину, но вместо того, чтобы с гордостью ее благословить, стали внушать ей, что она грязная и плохая, и ей нужно это скрывать. Поэтому она не могла с готовностью встретить возбуждение мужа и отвечала на него почти так же, как на нее саму реагировали родители – со стыдом и отвращением.

Работая с сексуальным насилием мы, телесные терапевты, присматриваемся к потокам энергии, к ощущениям ярости и страха. После долгих лет работы с сексуальным насилием я пришла к выводу, что главный вред от изнасилования — это стыд. Пятьдесят лет назад я осматривала клиентов в центре здоровья Висконсинского университета, это было частью моего обучения. Многие были из сельской местности на севере Висконсина. Выяснилось, что инцест – весьма распространенное явление в этой местности. Меня просто потрясло, что студентки без особого волнения рассказывали о сексуальных контактах с отцами, дядьями, братьями, кузенами. На психотерапию они пришли по другим причинам. Однако их однокурсники по университету дали им понять, что это все же не самое обычное дело. Поначалу они стыдились и тревожились. Стыд вызывал беспокойства больше, чем сам сексуальный контакт. Именно он лишал их ощущения собственной ценности.

Нам, терапевтам, следует быть очень осторожными, открывая сексуальность клиента, особенно когда имело место сексуальное насилие. Это критический момент, поскольку, если проблема стыда не будет сразу же решена, у клиента может остаться ощущение, что он плохой, что может привести к саморазрушению: нанесению себе порезов, перееданию, наркотикам. Может произойти и атака на терапевта в целях защиты от «я плохой». Терапевт, благодаря которому это ощущение обнаружилось, наверняка плохой человек. Вот почему так важна эта конференция, повышающая нашу бдительность по отношению к факторам, создающим ощущение стыда, и реакциям на него.

Стыд и изгои

Как уже говорилось в начале статьи, когда я впервые ощутила стыд, он не считался реальной эмоцией. Я все еще изучаю стыд и сталкиваюсь с ним в повседневной жизни. Слышал ли кто-нибудь из вас имя Дженет Бакнер? Я тоже не слышала, пока не узнала об этой истории из Facebook. Рассказывая о событии, случившемся 30 лет назад, она разрыдалась. Когда она росла, неграм не разрешалось плавать в общественном бассейне кроме одного единственного дня перед тем, как его чистили, потому что люди вроде нее, негры, которые не отличаются от других ничем, кроме расы, оскверняют воду, и их мерзость следовало смыть.

Много лет спустя запрет неграм плавать в общественном бассейне был снят. Придя в этот бассейн, она начала плавать и тут услышала слово «ниггер».  От одного этого слова она пошла на дно и лежала там, пока кто-то ее не вытащил. Совершенно очевидно, что она впала в состояние шока.

Что-то в этой истории звучало очень знакомо. Я решила побольше разузнать о ней и принялась искать ее имя в интернете. Первое, что я узнала, это то, что она была представителем штата в парламенте Колорадо, а еще поискав, я выяснила, что мы с ней появились на свет в один год, и она родилась в Индианаполисе, штат Индиана. Я тоже из этого самого большого города штата. Когда я росла, евреям запрещалось плавать в «Кантри Клаб», и в некоторых штатах для евреев и не евреев были предусмотрены раздельные комнаты отдыха.

Понимаете, я была единственной еврейкой в средней школе в сельском регионе в середине Библейского пояса[3]. Я знала, что Трампа непременно выберут, снова начнутся марши Ку-Клукс-Клана, и насилия не миновать. Мне захотелось спрятаться, укрыться в каком-нибудь спасительном убежище. Потом я сообразила, что я уже давно не в сельской Индиане, что живу в Санта-Крусе, штат Калифорния, вероятно, самом либеральном и прогрессивном в мире сообществе. И все же принадлежность к группе, которую большую часть истории главенствующая культура так презирала и систематически подвергала геноциду, вынуждает меня ощущать последствия этого. Поэтому помимо обсуждения биологической и соматической подоплеки стыда, предпосылок для стыда, полученных в детстве, я хочу рассмотреть еще и стыд, который навязывают изгоям: антисемитизм по отношению к евреям, гомофобию по отношению к геям. Изгои бывают разные. Это кусочки паззла, которые не находят себе места в общей картинке. Это негры на факультетах Лиги плюща[4], мальчик, который вынужден мириться со своей гомосексуальностью в семье мормонов или евангелистов, телесный психолог в окружении практикующих специалистов, убежденных, что единственно возможный эффективный способ лечения – это когнитовно-бихевиоральная терапия. Я сама была изгоем – единственной девочкой-еврейкой, чей лучший друг был единственным католиком – его родители прибыли сюда из Италии. Изгой моя клиентка, которая приехала в Соединенные Штаты из Северной Кореи и поступила в 4-й класс начальной школы для негров Мичигане.  Она говорит: «для девочек типа меня, азиаток по внешности (желтых) и белых по сути было особое прозвище. Нас называли "Твинки"»[5]. Разумеется, есть и другие – ниггер, косоглазый, грязная еврейка, жид, Шейлок[6], есть прозвище и для моего лучшего друга (итальяшка), эти прозвища предназначены, чтобы сообщить нам, как мы омерзительны.  Если я вижу кричащего и агрессивного еврея, я чувствую отвращение и мне хочется спрятаться. Если мой клиент гей, я обсуждаю с ним его гомофобию, его желание стать гетеросексуальным, ведь к геям относятся с еще большим отвращением, чем к евреям и ставят их даже ниже женщин.

Внутри каждого из нас живет изгой. Это часть нашего «я», с которой родители не смогли наладить контакт. Я сижу с клиентами и вижу, как они ругают себя за то, что слишком требовательны, ясно выражая свои желания, или за то, что так бесхарактерны, вступая в конфликт с пугающими сторонами реальной жизни. Не получившие поддержки потребности – повод их стыдиться, и мы считаем их гадкими. Биоэнергетика стимулирует нас, побуждая снять покровы, открыть то, чего мы стыдимся, нашему терапевту. И мы должны бдительно следить за тем, как клиент скрывает такие области, или, совершая то, чего сам стыдиться, жутко при этом терзается. Задача терапевта выследить это части «я» и взлелеять их. Мужчины и сексуальное насилие это отдельная тема. Если женщины – низшие существа, значит, изнасилованный мужчина ничто иное как шлюха, только мужского пола. Его использовали, чтобы другой мужчина получил удовольствие, сам он ценности не имеет. Представьте его стыд. Интересно, впрочем, а воспринимает ли себя женщина как шлюху.

Заключение: исцеление от стыда

Существует еще одна, менее очевидная, реакция на стыд. Я называю ее «отрицающий голос». Я узнала о ней после доклада на конференции биоэнергетиков. За год до этого я проводила семинар по стыду. После этого преподаватель пригласил меня сделать доклад – это было сразу после того, как я закончила обучение и стала местным тренером. Я понимала, что, если одни из моих одногруппников гордятся мной, то другие завидуют и ревнуют.

Я начала говорить. Темой конференции была духовность, я описывала свой внутренний процесс при работе с клиентом с тягой к саморазрушению. Закончив, я бросила взгляд в аудиторию – можно было бы услышать, как падает иголка. Стояла абсолютная тишина, я окаменела. Не представляя, что делать дальше, я запела еврейскую песню, и у меня, честное слово, прорезался голос для пения. Я просто стояла там, пока моя подруга Джудит не увела меня со сцены под громкую овацию стоя. Целую неделю люди говорили моему мужу, моим друзьям и мне самой, как прекрасно я выступила. А потом начались самые ужасные годы моей жизни. Это событие спровоцировало сильнейшую депрессию. Однажды, когда я ехала на велосипеде, до меня дошло, что у меня в голове идет постоянный разговор. Я прибавила  громкости и поняла, что внутри у меня живет уличный хулиган. Меня потрясло, какие омерзительные вещи я говорила самой себе, понимая, что никогда в жизни не сказала бы такого никому из тех, кто мне не нравится. А еще почувствовала, как сдавлены у меня грудная клетка и диафрагма. Поэтому принялась дышать, наполняя эту область воздухом. Голос пытался настоять на своем, но сила его уже пошла на убыль. Годы спустя я догадалась, что голос активировался, когда я получила огромную дозу одобрительного внимания, а возник он из зависти ко мне моего старшего брата, которую я ощущала, когда мы были детьми. Хорошо, когда триггер известен, поэтому, вернувшись с какой-нибудь вечеринки, где я получила много одобрительного внимания, я проявляю бдительность к дурным эмоциям, которые могут за этим последовать, и работаю с ними.

Прибавить громкость.

Где в моем теле напряжение, когда я слышу этот голос?

Наполнять воздухом эту область.

Стану ли я так разговаривать с тем, кто мне не нравится?

Есть ли какая-то полезная информация в том, что произносит этот голос?

Еще один способ избавиться от стыда – помочь клиентам взглянуть на их поступки так, как это выглядит с точки зрения человеческой ситуации  вообще. Один из самых действенных способов излечения от стыда ГРУППОВОЙ, в особенности, если человек оказывается в компании тех, кто уже пережил подобный опыт. Вот почему Я  ТОЖЕ сделала такой мощный рывок и почему так популярны группы для тех, чьи родители были алкоголиками, кого в детстве сексуально домогались, кто страдал в подростковом возрасте анорексией и булимией. Члены таких групп могут говорить о своем детском опыте отверженности и стремления спрятаться, понимая, что у остальных в подобных обстоятельствах были точно такие же ощущения и что в этом нет их вины. Ребенок всегда обвиняет себя в том, что хочет не того, чего следует, если не получает поддержки или отклика, это вина ребенка, что его растлили, точно так же как и в изнасиловании виновата сама женщина. Человек, мучимый стыдом, слышит в группе чужие истории, похожие на его собственную. Поддерживая и помогая другому избавиться от стыда, человек осознает, что и сам не заслуживает ни осуждения, ни отвращения, по меньшей мере становится способным себя прощать.

Когда у меня был исключительно сложный период в биоэнергетической терапии – мой терапевт работал над тем, чтобы открыть мне сердце, а в результате у меня закупорилась сексуальность, – я поступила в кружок африканских танцев. Пять-шесть мужчин сидели в передней части комнаты и стучали на барабанах, а женщины, очень чутко улавливая ритм, двигали бедрами и плечами. Поначалу я смущалась и стеснялась танцевать на виду у мужчин. Плечи у меня были как деревянные, таз – неподвижный и окаменевший. Но постепенно, поддерживаемая улыбками других женщин (а потом и мужчин – долгое время я вообще не могла смотреть в их сторону) я начала двигаться, танцевать, притоптывать ногами и трясти плечами и бедрами. Совершенно внезапно я ощутила свободу двигать своим телом так, как я хочу, чтобы оно двигалось. Я стала ходить по улицам длинными шагами, чтобы движение начиналось от бедра. Если кто-то отпускал замечание, я улыбалась и соглашалась с ним. Раньше я бы почувствовала себя опустошенной, капитулировавшей перед ним – только из-за того, что он на меня смотрит. А теперь я начала ощущать, как иду, и хожу так, как соответствует моим ощущениям.

Перевод с английского Марии Ремизовой

Shame: Wanting to Be Seen and the Need to Hide

Annotation

Shame is differentiated from guilt and embarrassment by elucidating the biology and energetics of shame. Shame is a response to a relational injury. Its early developmental origins are explored, especially its relationship to narcissism. Gender differences to shame and responses to being shame are elaborated. The issues surrounding healing sexual abuse are discussed focusing on shame as the major culprit in working with sexual abuse. Last, the dynamics of outliers and their susceptibility to shame are discussed.

Keywords: shame, narcissism, gender, sexual abuse, outliers, bioenergetics analysis

 

[1] Международная конференция Института биоэнергетического анализа (IIBA), проводятся 1 раз в 2 года (прим. пер.)

[2] Фильм 1985 г. режиссера Питера Богдановича, в основу которого положена подлинная судьба американского юноши Роя Денниса по прозвищу Рокки (скала), т.к. его лицо было изуродовано редкой генетической аномалией. Роль Рокки исполнил Эрик Штольц, роль его матери – известная американская певица и актриса Шер. Не путать с фильмом «Маска» 1994 г. с Джимом Керри в главной роли (прим. пер.).

[3] Bible Belt – название региона, занимающего юго-восточную часть США, который традиционно считается оплотом протестантизма евангельского толка (прим. пер.).

[4] The Ivy League – ассоциация восьми старейших и, соответственно, самых престижных университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США (прим. пер.).

[5] Twinkies – популярное американское пирожное, бисквит с золотистой корочкой и белым кремовым наполнителем (прим. пер.).

[6] Еврей-ростовщик, один из главных персонажей в пьесе Шекспира «Венецианский купец» (прим. пер.).

Литература: 
  1. Chernin K. (1981). The Obsession. New York: Harper & Row.
  2. Darwin C. (1979). The Expression of Emotions in Animals and Man. London: Julian Friedman (original work published 1872).
  3. Demos E.V (1986). A Timetable for Shame (Ed.) The Many Faces of Shame. New York: The Guilford Press.
  4. Kaplan L. (1978). Oneness and Separateness: From infant to individual. New York: Simon & Schuester.
  5. Kaufman G. (1985). Shame: The Power of Caring. Cambridge, Massachusetts: Schenkman Publishing Co., Inc.
  6. Levine P. (2008).  Personal communication
  7. Lynd H.M. (1958). On Shame and the Search for Identity. New York: Harcourt Brace.
  8. Nathanson D.L. (1986). The empathic wale and the ecology of affect. Psychoanalytic Study of the Child, 41: 171-187.
  9. Nathanson D.L. (1987). The Many Faces of Shame. New York: The Guilford Press.
  10. Pierce G. & Singer M.B. (1971). Shame and Guilt: A Psychoanalytic and a cultural study. Springfield, IL.  Charles C. Thomas, 1953, reprinted New York: W. W. Norton & Co.
  11. Resneck H. & Kaplan B. (1972). Embarrassment in relation to the body image and self-concept of the college. Paper present at Midwest Psychological Association, Cleveland, Ohio.
  12. Roelofs C. (2017). Freeze for action: Neurological mechanisms in animal and human freezing. Philosophical transactions of the Royal Society B Biological Sciences, 372: 1718.
  13. Robson K.S. (1967). The role of eye to eye contact in maternal- infant attachment. Journal of Psychology, Psychiatry, 8: 13-25.
  14. Sartre J.P. (1956). Being and Nothingness: An essay on phenomenological ontology. Translated by Hazel E. Barnes, New York: The Philosophical Library.
  15. Schneider (1977). Shame, Exposure, and Privacy. Boston, Mass: Beacon Press.
  16. Stern D. (1977). The First Relationship. Cambridge, MA: Harvard University Press.
  17. Stern D. (1985). The Interpersonal Word of the Infant. New York: Basic Books.
  18. Tannen D. (1990). You Just don't understand: Men and women in conversation. New York: Ballantine Books.
  19. Thayer S. (1988). Close Encounters. Psychology Today, 10(1): 31-36.