Ниже мы изложим рассуждения о связи между развитием патологического процесса, называемого раком и той психической структурой, которую мы обозначаем, как идеальное Я. Заявляя об этой связи, мы должны признаться в неких сложностях или даже препятствиях, связанных с тем, что понятие «рак» фигурирует, изучается и описывается соответствующим языком в дисциплинах близких к биологии, в то время как идеальное Я – это некая психическая категория, описываемая другим языком – психоаналитическим.

Смешивать эти языки и постулировать некую корреляцию между раком и идеальным Я возможно только в метафорическом смысле. То есть, мы заведомо допускаем некую «вымышленность» для метафоры, противопоставляя ее «непосредственному» смыслу слова «рак», как биологическому термину. Кроме того, в «иносказательное» («вымышленное»), хоть и незначительно, но проникает ощущение: «это не реально», в то время как непосредственный конкретный смысл (дословный) ассоциируется с ощущением: «это реально». Подверженные влиянию этих коннотаций, мы можем иметь тенденцию «не верить» в переносный смысл, «вымышленный» и «верить» в то, что звучит, как «непосредственное» и «реальное», не принимая в расчет, что зачастую переносные смыслы лучше описывают реальность, как это бывает в хорошей литературе.

Но одно дело, что в общепринятом языке мы отличаем вымышленное от реального и буквальное от метафорического, и другое дело – отрицать, что «или» противопоставляющее, разделяющее несопоставимо с «и» сливающим, и суммирующим (Х.Р. Рускони). Ведь и буквальные значения слов: «рак», «клетка», «метастазы» и т.п. на языке биологии – не являются ли так же конкретизированными концентрированными метафорами, которые можно развернуть, отталкиваясь от их буквального значения? И, в конечном счете, не является ли любой язык метафоричным? Нам кажется плодотворным смотреть на вещи с такой перспективы, что позволяет смыслам взаимодействовать между собой, и в результате этих взаимодействий могут появляться новые идеи.

Поэтому, как советовал Колеридж (Coleridge), мы должны оставить в парящем состоянии недоверие и добавить к этому, так же в парящем состоянии, доверчивость. «Верить» или «не верить» – два способа стерилизовать возможный потенциал идей и «игру» их комбинаций. Как говорил Альберто Рохо (Alberto Rojo) в «Эйнштейн 1905»: «Вымысел делает науку»: Эйнштейн в большой степени действовал, как человек искусства, используя идеи, которые считались математически не реальными для выдающихся ученых того времени, он принимал эти идеи, как часть реального мира». Можно сказать, он позволял этим идеям «совокупляться», и таким образом родилась теория относительности. В истории науки есть множество подобных примеров. В таком же духе мы позволяем себе искать связь между концепциями «рак» и идеальное Я. Метафора – «допустить взаимосвязь» привлекает своей возможной продуктивностью.

Метафорическое использование языка биологии – это судьба психоанализа. В то время, как медицина воспринимает человека, как некую субстанцию, психоанализ воспринимает человека, как систему взаимодействий. То есть, как систему отношений между Я, Сверх-Я, Оно, между сознанием и бессознательным, как систему взаимоотношений внутренних объектов и т.п. В этих системах взаимодействий и существует субъект. Психоанализ допускает преобразование бессознательного в сознание, что можно понимать как изменение отношений между сознанием и бессознательным. В конечном счете, мы ожидаем от психоанализа больше, чем только лечение (если использовать язык медицины), мы ожидаем изменений способов связи, которые и приводят к изменению субъекта как такового.

Рак в биологическим понимании появляется и манифестирует как некое влияние на материальные объекты, органы – так мы можем говорить про рак легких, грудных желез, матки. Это – нечто, что возникает на соматическом уровне, на уровне тела, как материи. Согласно чисто медицинскому подходу. С этой точки зрения, рак – это нечто, некая «вещь», что-то материальное. Но больной – не просто нечто материальное, он не нечто, не «вещь», он – некто, кто живет в системе отношений и взаимосвязей внутри себя самого и с внешними объектами. Соответственно, мы можем задаться вопросом: есть ли какая-то корреляция между раком, как нечто и субъектом, как некто? (Л. Чиоза). Можем ли мы изучать рак с точки зрения взаимосвязей субъекта? Это то, что мы пытаемся сделать. Идея, которую мы излагаем, развивается и синтезируется, основываясь на работах Фидиаса Сесио (Fidias Cesio) и Луиса Чиоза (Luis Chiozza) о схожих темах.

Начнем с краткого описания того, как на биологическом языке описывается развитие рака. Рак образуется в результате объединения клеток, которые не подчиняются ограничениям, заложенным организмом для многоклеточных структур, коим сам он и является. Неконтролируемое умножение одинаковых клеток можно рассматривать, как «захват» пространства других клеток, внедрение на чужую территорию, «заселение» там с последующим разрушением и нарушением функций органа. Такие клетки «воруют» питание и кислород, предназначенные для других клеток и, к тому же, могут перемещаться, наводнять, захватывать другие органы – мы имеем ввиду метастазы.

Все начитается с мутации в ДНК одной клетки, которая становится иной, не такой, как другие – подобные ей. Далее такая клетка размножается, передавая мутацию дочерним клеткам и так далее. Это – очень быстрый процесс. Таким образом, через 30 репликаций мы можем иметь уже небольшую опухоль из тысячи миллионов клеток. Опухоль становится независимой и автономной в «социуме» тех клеток, среди которых образуется. Эти мутации случаются постоянно по причинам как эндогенным, та и экзогенным. Это не приводит каждый раз к образованию опухоли, потому что «социум» клеток, в котором случается мутация, нейтрализует распространение и рост злокачественных клеток. Чтобы образовался рак, злокачественные клетки должны преодолеть определенное количество препятствий, которые мешают их развитию.

Наш организм подобен большому сообществу клеток, и как в любом сообществе, чтобы функционировать, нужна регуляция с помощью определенных законов. Раковые клетки не уважают эти законы, они, можно сказать, «асоциальны» и абсолютно «эгоистичны», они заняты только своим собственным развитием. Их можно сравнить с группой террористов в неком обществе, и что занимательно, мы часто называем их «клетки-террористы». Омонимия в данном случае является чем-то большим, чем аналогия. Так же, как и реальные террористы, эти клетки не поддаются регулированию со стороны законов сообщества, социума, в котором проживают. Они обеспечивают себя, обворовывая общество, к которому принадлежат. К тому же, они могут перемещаться и захватывать другие территории. Конечно, это возможно, только если их собственные силы и потенциал превосходят сопротивление «социума», который они атакуют или когда социум вынужден принять их существование. В противном случае социум нейтрализует эти зачатки терроризма и делает это разными способами. Так же и человеческий организм обладает набором механизмов, которые не позволяют развиваться раковым клеткам. Чтобы это было возможно, необходимо соблюдение нескольких условий. Ханахан (Hanahan) и Вейнберг (Weinberg), на которых ссылается Л. Чиоза, выделяют шесть таких условий, к которым мы можем добавить еще одно. Во-первых, нормальные клетки начинают размножаться и расти, только если получают сигнал от соседних клеток. Эти сигналы посылаются соседними клетками, таким образом способствуя органичному росту. Раковые клетки не воспринимают этот механизм регуляции и множатся аномально. Есть другой тип сигнала – это запрет на мультиплицирование, таким образом осуществляется регуляция. Раковые клетки не восприимчивы и к этим сигналам. Кроме того, когда возникает мутация в клетке и сама клетка не в состоянии с ней справиться, она как бы, выбрасывается из цепи клеток. Это явление называется апоптоз, это уничтожение пораженной клетки, чтобы избежать дальнейшее смертоносное развитие ей подобных. Уже сформировавшиеся раковые клетки умеют уклоняться от апоптоза. Четвертый фактор защиты – это ограниченный потенциал для деления клетки, существует конечное чисто репликаций для нормальной клетки. Когда это число исчерпано, клетка старится и умирает. Раковые клетки не имеют такого механизма саморегуляции, их потенциал обновления неограничен. Нормальные клетки зависят от кровеносных сосудов, которые доставляют им кислород и питательные вещества. Эти сосуды не питают злокачественные клетки, поэтому последние создают новые сосуды (ангиогенезис), «похищая» оставшиеся питательные вещества и кислород. Кроме того, нормальные летки организма фиксированы в определенных местах и, если по какой-то причине они отрываются и перемещаются в другие места, они гибнут. Злокачественные клетки могут мигрировать, внедряться и «колонизировать» другие органы, что провоцирует большую смертность от рака. И наконец, существуют иммунные защиты, которые атакуют раковые клетки и предотвращают их развитие, как инородных для организма. Раковые клетки чужеродны, однако, они могут избегать иммунную защиту.

Зная, сколько препятствий преодолевает развитие раковых клеток, мы можем предположить, что для появления рака, здоровая часть организма принимает в этом участие, позволяет это развитие, допускает его. Точно так же, как некое общество может принять и терпеть власть мафии. В случае живого организма мы обычно говорим о «падении защит» или о «стрессе». Но мы увидим, что все сложнее, когда изучим вопрос детальнее.

Как было сказано, рак формируется, начиная с мутации в одной клетке, но стоит так же учитывать еще один факт: в наших организмах есть два типа клеток – зародышевые и соматические. Первые порождают генерацию за генерацией своих клеток и в каком-то смысле являются бессмертными. Соматические умирают, проживая одно поколение. Мутации, которые приводят к раку, происходят в соматических клетках, и в этом смысле, в большинстве случаев рак – не является наследственным заболеванием.

То, что мы описали – это результат достижений современной биологии. Давайте посмотрим, как Фрейд с его теорией психоанализа предвидел то, о чем мы только что говорили. В работе «По ту сторону принципа удовольствия» он писал:  «…можно было бы сделать опыт: перенести выработанную психоанализом теорию либидо на взаимоотношения клеток друг к другу и представить себе, что именно жизненные или сексуальные влечения в каждой клетке берут другие клетки в качестве своих объектов и их влечения к смерти, вернее, вызываемые этими влечениями процессы частично нейтрализуются и, таким образом, сохраняют им жизнь, в то время как другие клетки в свою очередь действуют так же по отношению к первым, а третьи жертвуют собой для выполнения этой либидозной функции. (avant la lettre[1]) Зародышевые клетки должны были вести себя «нарциссически»…»

Другими словами, «абсолютно нарциссические» означает «избегающие правила, ограничивающие других», они – исключения из правил. Далее Фрейд пишет: «Возможно, что и клетки злокачественных новообразований, разрушающих организм, нужно объяснить в том же смысле – нарциссически. Патология склоняется к тому, чтобы считать их происхождение врожденным, и приписывает им эмбриональные свойства». То есть, злокачественные клетки (по своей природе соматические) имеют тенденцию имитировать зародышевые клетки, имеющие качества эмбриональных (которыми нормальные соматические клетки не обладают). В этом смысле злокачественные соматические становятся такими же абсолютно нарциссическими как зародышевые».

«Но, поскольку эта функция им не присуща, их неограниченный рост является аномальным, подобно внематочной беременности, если ее не прерывать» (Cesio).

То, как мы описали рак, фокусируясь на биологической перспективе, используя язык биологии, можно ли привести в соответствие с психоаналитическим языком?

«Психические структуры», которые образуют психику, подобно соматическим клеткам, умирают вместе с нами. Но есть нечто, согласно психоанализу, что так же, как зародышевая плазма, переходит от поколения к поколению, и в этом смысле – бессмертно. Это то, что на нашем языке называется идеальное Я. Получается, что идеальное Я, подобно зародышевым клеткам, является «исключением из правила» и поэтому абсолютно нарциссично?

Мы можем назвать идеальное Я и «местоположение» первичного нарциссизма (то, что дает ему начало) ядром субъекта, тем, что воспроизводит индивида, содержащееся латентно во всем его существе. Фрейд связывал идентификацию с прото-предками, теми, кого можно назвать доисторическими, имея ввиду прямую идентификацию со всем, что катектирует объект. Как писал Борхес в своем стихотворении «Сыну»: «Не я тебя породил. Это – мертвые. Это –мой отец, его отец и его предки» То есть, первичный нарциссизм относится к роду. Фрейд отсылает нас к мифу: отец примитивного сообщества (орды, толы, стада) –существо всемогущее, обладатель всех женщин, родитель всех детей, но он исключает и кастрирует мальчиков. Тем не менее, он умирает, убитый своими сыновьями, чтобы возродиться вновь. Этот миф рассказывает о первичном нарциссизме, об идеальном Я, о существе, которое не подчиняется закону кастрации[2].

На заре культуры религия обожествляла такое существо, каждая группа людей имела своего мертвого предка, прародителя, который был убит, чтобы потом возродиться в тотеме, которому все поклонялись. Дьявол – другая фигура, которая представляет это явление, как, например, в фольклоре о вампирах – живых мертвецах и других легендарных существах.  Это существо, которое может воспроизводить самого себя вновь и вновь, поколение за поколением, ядро сексуальности и смерти, обладающее неимоверной и ужасной силой. Психоанализ характеризует это явление как осадок первичного нарциссизма – идеальное Я.

Так же, как зародышевые клетки дают жизнь соматическим, бессмертное идеальное Я, с помощью прямой идентификации, дает жизнь Я. Это нарциссическое наследие в то же самое время токсично и даже может быть смертельным для человека.  Фрейд пишет во «Введении в нарциссизм»: «Абсолютная любовь объекта, в зависимости от ракурса восприятия…. Происходит из первичного нарциссизма ребенка и, таким образом, способствует переносу этого нарциссизма на сексуальный объект… Так возникает выбор объекта в соответствии с первичной сексуальностью». Однако, существуют родители, которые понимают значимость регуляции этого наследного богатства – первичного нарциссизма. В соответствии с тем, как они его «регулируют» возникает многообразие появлений Эдипова комплекса, подразумевающего кастрацию.

Эта нарциссическая наследственность ценна с генетической точки зрения, она – как программа жизни, которая требует (наследственный) «капитал» для своего развития. Самый первый капитал – это «материнская кровь», вносящая свой вклад постоянно и непрерывно в это удивительное явление (развитие новой жизни), которое в течении нескольких месяцев приводит к появлению эмбриона и затем плода. С момента рождения поступление материнской крови, как «капитала» резко прекращается. Но идеальное Я – эта программа жизни, как некий вампир продолжает требовать питание и если не получает новый «капитал», начинает питаться телом, что помогает пока весь его запас не израсходуется. Я новорожденного воспринимает это явление как «пасть вампира», которая питается им, младенец кричит, плачет и брыкается. Этот первичный крик нарциссически инвестирует мать, и она начинает регулировать поступление «капитала» теперь в виде своего материнского молока.

С этим новым «капиталом», активность идеального Я воплощается как телесное и аффективное развитие. Младенец растет и становится ребенком, а первичные аффекты приобретают более «цивилизованные» формы. Потом он встречает других «коллег», вместе с которыми становится возможным разрядить нарциссический заряд, перенося его на родителей, учителей. А «капитал», который вносят в жизнь человека эти новые персонажи, преобразуется в интеллектуальное и духовное развитие. Потом этот перенос осуществляется с сексуальным партнером и «капитал», который питает эти отношения трансформируется в продолжение рода, давая жизнь новым существам. Трансформация этих нарциссических катексисов так же происходит в социальных, культурных группах, и «капитал» уже питает сублимации. Рост (телесный, аффективный, интеллектуальный и духовный), репродукция и сублимация – это наиболее удовлетворяющие из достижимых формы реализации требований идеального Я. Когда на каждом этапе нашей жизни мы достигаем удовлетворяющую нас форму реализации требований идеального Я, наша жизнь может быть названа здоровой (Чиоза). В этом заключается витальный характер идеального Я. Чтобы это произошло, нарциссическое возбуждение должно циркулировать, отражаться от других, чтобы вернуться трансформированным в удовлетворение, и опять возобновить свой цикл.

Очевидно, что не все нарциссические содержимые идеального Я следуют этим путем. Более или менее значимое количество этих содержимых не переносятся на других и не перерабатываются. Когда невозможно метаболизировать в личном развитии определенное количество нарциссического катексиса, когда внешние объекты так же не помогают переработать его, остается только проецировать, чтобы снизить давление Танатоса. Так возникают идеализированные объекты[3], в основном с сексуальным окрасом – лидеры, политики, религиозные деятели, интеллектуалы.

Трудно обойтись без этих объектов, поскольку они являются некими сосудами для идеализированных содержаний, производных от инстинкта смерти. Это явление можно наблюдать, на примере пар, которые не могут развестись, но их отношения весьма запутаны и удушающи. Когда один из партнеров умирает, у второго зачастую через некоторое время начинается рак. Идеализированное, «танатическое» содержимое, которое до этого помещалось в партнера, возвращается к выжившему в виде рака.

Чиоза постулирует определенные психодинамические условия для возникновения рака. Первое условие – достаточное количество требований нарциссического идеального Я хронически не удовлетворяется. Это то, что в большей или меньшей степени случается с каждым. Если учесть, что каждый третий человек в течение своей жизни заболевает раком и что каждый четвертый умирает от него, становится понятно, что то, что вызывает рак – это нечто обще для всех нас.

Кроме того, сходство с раковыми клетками прослеживается в том, что не в каждом случае их появление заканчивается раком. Это происходит с каждым из нас, и мы можем предположить, что в таких случаях происходит нечто, что позволяет разрядить это нарцисическое напряжение. Подобное этому, мы все имеем фантазии о всемогуществе, но не все пытаются их реализовать конкретным образом. В то же самое время, эти фантазии как таковые приносят некоторое облегчение от нарциссического давления.

Второе условие имеет связь с провалом значимого либидинозного удовлетворения. Это связано с тем, что на последних этапах эволюции сексуальность реализуется в полной мере с некой определенный личностью (Чиоза). Из-за подобной фрустрации возникает регресс к примитивным формам удовлетворения. В основном, это происходит после сильного горя, из-за потери любимого человека или из-за другой значимой ситуации (работа, экономический провал и т.п.). Это условие – необходимое, но не достаточное. Всегда, когда мы страдаем от потери, когда «коллега», который помогает нам справляться с нашим «капиталом», нас оставляет, мы падаем в горе, теряем интерес к миру и другим людям, происходит более или менее интенсивный возврат собственного нарциссизма. В норме это состояние длится некоторое время, и рано или поздно мы находим источники удовлетворения, в которых возобновляется циркуляция нарциссического катексиса. Мы находим другого «коллегу», который помогает нам справиться с нашим «капиталом» – это может быть другая эмоциональная связь, активность, интеллектуальный интерес и т.п. Для того, чтобы возврат нарциссического катексиса запустил развитие рака, должна быть заблокирована возможность – возобновить циркуляцию нарциссического катексиса. Это третье условие. В таком случае, в качестве «коллеги» Идеальное берет тело, чтобы питаться; и так же, как в случае материнской крови и плода, тело, как некая мать, «питает» требования и притязания Идеального, дозволяя ему «есть» себя. Так объясняется то, что здоровая часть организма прекращает защищаться от развития рака. Это похоже на то, как некие родители, которые из-за своих фрустраций или в соответствии со своим нарциссическим характером, не устанавливают границы и пределы нарциссическим требованиям своих детей, позволяют им расти нарушенными, разрушающими социальную и семейную «ткань».

Как мы можем видеть, ситуация с возвратом нарциссического катексиса в результате значительной потери и неспособность вернуться к инвестированию внешнего мира и его объектов, очень похожа на то, что мы наблюдаем при меланхолии. В действительности, меланхолия и рак – схожие процессы. Отличие заключается в том, что атакуется: при меланхолии страдает Я, при раке – тело. Фрейд говорил, что при меланхолии тень утраченного объекта падает на Я. Перефразируя это высказывание, мы можем заключить: «при раке тень утраченного объекта падает на тело». Это странно, но зачастую рак и меланхолия сочетаются. Часто больные раком кончают жизнь самоубийством таким же образом, как это делают больные при меланхолии. Особый интерес вызывают случаи, когда идеальные содержимые могут преобразовываться в некой сублимации. Когда же эта сублимационная активность терпит провал, истощается или затормаживается, это приводит к прекращению переработки нарциссического возбуждения, оно возвращается в тело и может начаться развитие рака. В некой группе, которая изучала жизнь Стива Джобса, был обнаружен этот фактор, внесший свой вклад в появление рака, который положил конец его жизни.

Другая нередко встречающаяся судьба нарциссических катексисов – это их происхождение из инцестуозной сексуальности. Мы знаем из мифов, что инцест – прерогатива богов: соответственно, инцестуозная сексуальность – область весьма созвучная Идеальному. Если инцестуозная связь прекращается или не удается, некоторое время спустя может развиться рак. Изучая жизнь Альфосины Сторни (Alfonsina Storni)[4], можно заметить, что произошло именно это. Также ее история показывает, как рак и меланхолия могут сочетаться, что в результате привело ее к самоубийству.

То же самое может случиться в симбиотических отношениях. Симбиоз – это нарциссическая связь, при том, что один из участников пытается вложить в другого свой убийственный нарциссический катексис. Когда симбиоз разрушается по той или иной причине, не стоит ожидать нормального горевания, но ожидаемо меланхолическое горе и (или) явление рака. Частный случай – это потеря чрезмерно идеализированного партнера. Утрата подобного объекта может спровоцировать такой смертельный исход. Именно это произошло с Евой Перон, которая заболела раком и умерла от него. Так же, как последние слова Иисуса были: «Отец, почему ты меня оставил?», в момент обнаружения рака у Эвиты, она призналась Ане Макри: «Уже три ночи я не сплю. Перон оставил меня». Некоторое время спустя, как и Иисус, в 33 года, она умерла.

Перевод с испанского Ларисы Янсонене