Примечание: Глава из книги Кеннета Райша "Содействуя исцелению супружеских пар: От надежды к переходному пространству для изменения" (2023).  Этот доклад был впервые представлен на заседании Подразделения 39 (Психоанализ) Американской психологической ассоциации в апреле 1999 года, Нью-Йорк.

Пары часто приходят в терапию, когда они начинают понимать, что оказались втянуты в болезненные паттерны, которые они не могут прекратить проигрывать, паттерны, в которых звучат не только отголоски их детского опыта, но и бессознательная надежда на то, что на этот раз все может быть иначе. Поскольку степень близости в интимных отношениях с партнером находится практически на том же самом уровне, что и в детско-родительских отношениях, неудивительно, что партнерские отношения пробуждают глубинные желания, но когда эти желания не удовлетворяются, это порождает большое разочарование.

Я хотел бы предложить вам подумать над следующим вопросом: «Как изменить систему, которая когда-то работала достаточно исправно, но теперь по ряду причин вышла из строя или находится в состоянии глубокого кризиса?» Я бы хотел предложить вам поразмышлять над тем, как мы можем использовать такие понятия, как перенос, проективная идентификация и навязчивое повторение, которые знакомы вам в контексте лечения индивидуальных пациентов, и применить их к работе с двумя людьми, которые одновременно находятся в кабинете?» Подразумевает ли терапия пары психологию двух человек … или троих, а может, четырех, пятерых или больше? Ответ на этот вопрос зависит от того, включаете ли вы родителей партнеров (и даже их бабушек и дедушек) в процесс терапии, как это делал известный семейный терапевт Карл Витакер.

Возможно, вместо того чтобы думать о том, сколько людей может присутствовать в кабинете, было бы уместнее подумать о количестве переносов, с которыми вы, возможно, имеете дело. Во-первых, существует перенос пары и каждого партнера друг на друга. Далее, у каждого человека есть как настоящие, так и переносные чувства по отношению к родителям; братьям и сестрам; тетям и дядям; бабушкам и дедушкам; и, если у пары есть дети, то у каждого партнера есть перенос или проективная идентификация по отношению к детям. Отдельно существует перенос на вас как на терапевта со стороны каждого из партнеров, и есть переносы, которые возникают у вас как у терапевта к каждому партнеру и к ним как к паре. По этой причине я пытаюсь удерживать гибкое «двойное видение» пары, когда с одной стороны, я смотрю на пару как на вместилище этих множественных переносов; а с другой, смотрю на каждого партнера как на представляющего сложное взаимное переплетение переносов, проекций, проективных идентификаций и аффектов, которые были давным-давно отщеплены, но все еще составляют часть влечения партнеров друг к другу, поскольку один партнер обнаруживает в другом аспекты этих аффектов, и тогда они становятся центром притяжения или мишенями для атаки. Фактически, применяя концепцию переноса в контексте терапии пар, мы должны рассматривать перенос как семейную эмоциональную систему.

Перенос как творческий процесс

Перенос, согласно Лёвальду, представляет собой «развивающиеся отношения с объектами» (Loewald, 1960, p. 251) и относится к взаимодействию (курсив мой) между психическим аппаратом и объективным миром, а также к взаимодействию между бессознательным и предсознательным внутри психического аппарата. Этот двойной аспект переноса представляет собой творческий процесс, который можно понимать как интернализованный интегративный опыт. При лечении пар полезно иметь в виду представления Лёвальда о двойном аспекте переноса: у каждого из партнеров есть отношения, возникающие между его или ее бессознательным и предсознательным и психическим аппаратом каждого партнера и отношения с другим партнером. Я бы добавил и третий аспект переноса – каждый партнер также развивает перенос на терапевта. Лёвальд (Loewald, 1960) подчеркивал, что когда человек получает опыт интимных отношений с новым объектом, эта сторона его жизни может стать постоянным источником психического развития. Развивая эту концепцию, можно сказать, что в парной терапии также существуют отношения каждого партнера с мепоколенческими переносными отношениями и их влиянием на нее или него.

Если межпоколенческие внутренние отношения являются источником конфликта, парному терапевт следует интерпретировать их в эмпатической манере, тем самым облегчая интеграцию отщепленных аффектов. Когда в результате такого рода процесса происходят внутренние изменения, мы наблюдаем творческое повторение, а не навязчивое повторение старых конфликтов.

Я считаю, что пары часто приходят в терапию на том этапе, когда обнаруживают, что они вновь и вновь воспроизводят эти и другие конфликты. Иногда потому, что им не хватает навыков, чтобы договориться друг с другом, но чаще с надеждой, что другой человек сможет компенсировать болезненные и часто отщепленные чувства, тянущиеся из прошлого и связанные с ситуацией переживания боли и разочарования. С этой точки зрения, наиболее точно, как мне кажется, данную динамику проясняет Генри Дикс, когда говорит, что «брак является ближайшим взрослым эквивалентом первичных родительско-детских взаимоотношений. Таким образом, если он является успешным, то он должен вращаться вокруг свободы к регрессу. Условием роста является свободное привнесение во взрослые взаимоотношения глубинных элементов инфантильных объектных отношений. Чтобы быть способным регрессировать к взаимной, похожей на детскую, зависимости, с гибкой сменой ролей, без цензуры и потери достоинства, под защитой знания о том, что партнёр всё принимает, поскольку сам проективно идентифицируется или терпит как хороший родитель это "маленькое нуждающееся Эго", когда оно выглядывает - это та надежда, к которой стремятся люди, ищущие человека, который будет любить безусловной любовью, снисходительно и сильно, который поможет соединить все частичные объектные отношения в осмысленное целое, что придаст силы” (Dicks, 1963, p. 129).

Влюбленность обычно является как началом, так и катализатором будущего брака или партнерства, но также она проявляется и в регрессе, часто неконтролируемом, который, однако, может обеспечить основу для развития постоянно углубляющихся и меняющихся отношений между двумя людьми по мере того, как партнерам приходится иметь дело как с уязвимостями друг друга, так и со своими собственными. Каждый партнер невольно проецирует на другого отрицаемые аспекты своих ранних психических переживаний. Аффективно заряженные ранние переживания партнера воспроизводятся в межличностном взаимодействии посредством взаимных и взаимосвязанных проекций и интроекций[1], которые интернализуются, проецируются и реинтернализуются каждым партнером по отношению к другому (Meissner, 1978).

В патологических ситуациях эти интернализации становятся более фиксированными и повторяющимися, они формируют восприятие партнерами друг друга; они определяют то, как они будут вести себя в отношениях.  

Краткая клиническая иллюстрация: пара, в которой для обоих партнеров это второй брак. Жена идеализировала (идеализация, если она сохраняется, является мощной защитой), влиятельное положение мужа в качестве генерального директора большой компании, а он идеализировал ее сексуальность. Вскоре после женитьбы он потерял должность и доход; его жена, горько раздосадованная и разочарованная, стала видеть в нем злого, ограничивающего ее во всем человека. А он, в свою очередь, видел в ней женщину, неспособную к любви, неспособную дать ему объятия и сексуальное тепло, которые он изначально находил столь привлекательными. Он не осознавал, какое влияние оказал на него замкнутый отстраненный отец и депрессивная неуверенная в себе мать. Вместо того, чтобы разобраться, какие именно идентификации и интернализации он вынес из своих взаимоотношений с родителями, и какое влияние они оказали на его формирование как человека, который был одновременно уязвимым и злым, он видел в своей жене обоих родителей и воспринимал жену как сердитую и недоступную. Жене казалось, что она разочаровывает своего мужа, и считала, что она также разочаровала отца и мать, когда была ребенком; она гневалась на своего мужа за то, что он плохо с ней обращался. Она не направляла свои чувства и обиды на родителей или на первого мужа, отношения с которыми она не отгоревывала, и ей все больше казалось, что она сплошное разочарование для всех. Эти чувства были сильными и часто ей не удавалось их сдержать. Взаимное восприятие друг друга как сердитых, ограничивающих, разочаровывающих и нелюбимых людей было интернализовано и репроецировалось в гневных ссорах, которые поставили их брак под угрозу расторжения.

Пары, начинающие лечение, могут иметь лишь слабую надежду на то, что их взаимоотношения можно исправить. Бессознательная надежда на то, что их союз может помочь им справиться с неоплаканной болью, возникшей в отношениях с их собственными семьями, может быть похоронена слишком глубоко, и к ней сложно получить доступ. Психотерапевт выстраивает альянс с парой как единым целым, поддерживая такую надежду, не принимая сторону ни одного из партнеров в ущерб другому, думая о паре как о системе, поддерживая своего рода гибкое «двойное видение» пары как целого, так и как двух отдельных людей, у каждого из которых есть своя личная история.

Терапевт как новый объект

В парной терапии развитие рабочего альянса с каждым из партнеров и парой как целым, позволяет терапевту создать такую модель соединения, при которой каждый человек и пара могли бы рассматривать терапевта как новый объект, который относится к каждому с сочувствием, уважением и признанием. Поддерживающий такую ​​позицию терапевт может переживаться как «новый объект», который позволяет каждому человеку интернализовать не только те качества, которые они оба испытывали к терапевту посредством идентификации, но также и те переживания по отношению друг к другу, которые были видоизменены отношением терапевта. Парная терапия подразумевает подвижный взаимообмен между партнерами и между парой и терапевтом, что отражается в переключениях переноса, проективной идентификации и интеграции индивидуальных и общих идентичностей, что приводит к новому восприятию парой друг друга, поскольку в ходе терапии они формируют и преобразовывают их ощущение идентичности себя и другого.

Способность партнеров проявлять эмпатию по отношению друг к другу создает безопасность, необходимую для того, чтобы взаимоотношения стали удерживающим окружением (holding environment), где партнеры могли бы встречаться со сложными аффектами, связанными с утратой и гневом, которые каждый человек привносит в отношения и которые могут быть частью их общей истории.

Росброу-Райх (Rosbrow-Reich, 1988) писала о парах, чьи браки закончились разводом:  основанная на переносе любовь позволила женщине творчески проработать раннюю травму с обоими родительскими объектами, а затем развить новые идентификации с любимым (а затем и с оплакиваемым) объектом (мужем) и тем самым сформировать новое ощущение и видение себя.

В качестве иллюстрации я приведу небольшой пример терапии одной пары, которая пришла на консультацию, потому что супруги испытывали трудности в общении и не могли сблизиться. Их история была настоящей трагедией. Муж, Джерри, потерял обоих родителей в автокатастрофе за несколько лет до прихода в терапию. После смерти родителей Джерри начал посещать индивидуального терапевта, который заболел и умер через восемнадцать месяцев после начала лечения Джерри. Лилиан, которая уже находилась в терапии, поделилась своими опасениями по поводу Джерри: он слишком быстро водил машину и отрицал, что его терзали мысли о потере своего терапевта; он не любил много говорить о внезапной кончине своих родителей и считал, что посвятил достаточно времени проработке смерти своих родителей в терапии, которая, по его мнению, была близка к завершению, когда его терапевт заболел и умер. Лилиан рассказала, что она потеряла мать в детстве, и вскоре после этого ее отец погиб в автокатастрофе. Почти сразу после того, как они поженились (для каждого из них это был не первый брак), умерли также сестра, дедушка и бабушка Лилиан. Родители Джерри стали ей почти родителями, но, спустя четыре года после их свадьбы, они тоже скончались.

Парная терапия стала для Лилиан и Джерри комфортным и безопасным местом, в котором они смогли начать исследовать функцию ошибочного понимания и дистанцирования, посредством которых они поддерживали взаимное, однако невысказанное сознательное и бессознательное желание избегать встречи с мучительными болезненными чувствами потери. Совокупная утрата поразила их способность горевать и, в результате, несмотря на сильное желание они не могли получать больше удовольствия от близости и интимности. Они были заботливыми, преданными друг другу партнерами, и с помощью парной терапии они смогли встретиться с болезненными переживаниями, которые каждый из них принес в их взаимоотношения.

Джерри, полагая, что он потеряет Лилиан, как он потерял предыдущих жен, сдерживал свои чувства, чтобы избежать уязвимости. Он позволил себе озвучить свои чувства лишь позже в терапии. Однако сдерживание своих чувств Джерри реактивировало переживания угрозы потери у Лилиан. Гнев Лилиан к Джерри из-за того, что он скрывал свои чувства от нее, к сожалению, резонировало с его воспоминаниями о том, как его отец кричал на него, когда он был маленьким. Сначала Джерри не мог обсуждать эти воспоминания с Лилиан. Чувства беспомощности и ужаса, которые испытывала Лилиан, часто бессознательно отыгрывались в отношениях с Джерри. В результате Джерри испытывал весьма болезненные чувства без реального понимания ранних детских переживаний Лилиан, о которых она смогла рассказать лишь позже, а также о своих собственных чувствах, которые были вытеснены и к которым мы постепенно начали обращаться.

К сожалению, метод, к которому прибегал Джерри, чтобы успокоиться и отогнать от себя пугающие чувства печали и беспомощности, заключался в том, что он погружался в свои проекты по работе, и как бы исчезал для Лилиан, что вызывало у нее самые негативные и гневные реакции. Позже я смог проинтерпретировать Джефри моменты такого «уединения» как пробуждения тяжелых переживаний, имевшие место в его отношения с отцом.

Благодаря дополнительным интерпретациям Джерри стал видеть, как он бессознательно пробуждал гнев в Лилиан, которую он мог атаковать, сохраняя идентификацию со своим отцом и положительные чувства к нему. По мере продвижения лечения они смогли открыто посмотреть в лицо тем утратам, которые оба пережили, что сблизило их. Джерри и Лиллиан приобрели новые навыки общения и создания безопасного пространства, где оба могли чувствовать гнев и/или печаль, но при этом поддерживать друг друга в тяжелых переживаниях и горевании о том, что они потеряли.

Проективная идентификация и брак

Поделившись с вами несколькими клиническими виньетками, я бы хотел подробнее рассмотреть особенности проективной идентификации, которая характерна для пар. Термин «проективная идентификация» часто неправильно понимают. Огден утверждает, что проективная идентификация – это «группа фантазий и сопутствующих объектных отношений, имеющих отношение к избавлению самости от нежелательных аспектов себя; размещением этих нежелательных «частей» в другого человека; и, наконец, с «возращением» модифицированной версии того, что было размещено в другом» (Ogden, 1979, p. 357). Актуальность этой концепции для понимания брака подчеркивает Дикс, который утверждает, что «партнер привлекает потому что он или она воплощает или делает доступным важный «потерянный» аспекта собственной личности субъекта, который вследствие раннего обсусловливания оказался преобразован в объект нападения или отрицания» (Dicks, 1967, p. 30).

Сирлз в своей содержательной и пробуждающей различные мысли статье под названием «Попытка свести другого человека с ума» также приводит примеры того, как не только члены семьи поступают так друг с другом, но и того, как пациенты доводят своих терапевтов до сумасшествия, а также пишет о том, как терапевты сводить с ума своих пациентов (Searles, 1959).

В семьях проективные идентификации часто могут формироваться на основе разделенных бессознательных фантазий. Они могут действовать конструктивно в здоровых семьях или разрушительно в неблагополучных семьях. Проективная идентификация может быть основой эмпатии или же нетерпимости и ненависти.

Я проиллюстрирую действие проективной идентификации на примере жены, которая настаивала на том, чтобы дверь спальни оставалась открытой на тот случай, если она понадобится детям. Муж чувствовал себя отвергнутым и незначительным, поскольку жена ставила на первое место беспокойство о детях, а к нему проявляла меньший интерес. Она же считала, что он не проявляет внимания ни к ней, ни к детям.

В детстве мужчина был исключен из отношений со своими родителями, которые настаивали на своем личном пространстве; двери были закрыты, а детям велели не беспокоить родителей. С другой стороны, он не был особенно близок со своей женой и держал свою эмоциональную «дверь» плотно закрытой. На подсознательном уровне он поддерживал жену, чтобы она оставляла дверь спальни открытой для детей, хотя на внешнем уровне он не одобрял ее поведение. Сознательно он злился на то, что ее политика «открытых дверей» с детьми повлияла на их сексуальную жизнь; бессознательно же это позволяло ему держать «закрытой» дверь к своим эмоциям, поскольку он боялся потерять контроль над ними. Жена, которая очень боялась секса и у которой были сексуализированные и травматичные отношения с отцом, также чувствовала себя эмоционально брошенной обоими родителями. В попытках предотвратить повторение своего детского опыта она бессознательно давала понять мужу, чтобы тот держал свою эмоциональную «дверь» закрытой.

Навязчивое повторение и творческое повторение

Две силы, которые имеют огромную силу и влияние на интрапсихическое и интерперсональное, на структуру взаимоотношений и влияют на результат анализа и развитие брака, – это навязчивое повторение и творческое повторение. По утверждению Фрейда, навязчивое повторение имеет место, когда пациент «вообще «не вспоминает» ничего забытого и вытесненного, а «отыгрывает» это. Он репродуцирует это не как воспоминание, а как действие, он воспроизводит это, разумеется, сам того не зная. Мы пришли к пониманию, что пациент повторяет это вместо того, чтобы вспоминать, что это является проявлением сопротивления» (Freud, 1914/1958, p. 150). Творческое повторение, как описал его Лёвальд, это творческая реорганизация ранней жизни, обеспечивающая опыт любви (Loewald, 1980). В психоанализе, психотерапии или терапии пар творческое повторение можно описать как интерперсонально обусловленное событие, содействующим изменению. Оно является следствием проявления эмпатии и переживается как важный эмоциональный опыт. В этот момент один человек воспринимает другого как «новый объект».

Конфликтующие пары часто не могут ничего поделать с повторениями, в которых они погрязли; бессознательное сопротивление каждого партнера не позволяет ему или ей посмотреть на отщепленные аффекты, которые глубоко болезненны, вытеснены и остаются неинтегрированными. Эти аффекты, основанные на бессознательных трасферентных чувствах, проявляются во взаимоотношениях множеством способов, которые часто влияют не только на супружеские отношения в паре, но и на их детей, которые могут интернализовать эти конфликты.

Иногда, будучи отыгрываемыми вовне, эти конфликты могут переместиться в рабочие отношения одного или обоих партнеров и, тем самым, создать несколько уровней сложности, что приводит к большему давлению либо на взаимоотношения, либо на детей, которые могут интернализовать эти конфликты и развить определенные симптомы. Это происходит и в тех браках, которые на первый взгляд кажутся вполне нормальным.

Существуют определенные пары, построившие уникальные взаимоотношения, в которых каждый из супругов всецело привержен другому, а другие отношения никогда не становятся столь же значимыми как их особые взаимоотношения. Иногда эти пары могут вызывать зависть у других пар. Кажется, что таким партнерам ничего не нужно от своих детей или друзей, им достаточно друг друга. Однако такая особая близость всегда сопровождается чувством невозможности быть по-настоящему близкими. Дети в таких парах, хоть ими никогда и не пренебрегали, прилагают большое количество усилий, пытаясь отыскать путь в этот особенный райский сад; но у них ничего не получается, потому что это сад, предназначенный только для двоих. Чаще всего у детей в таких парах возникают конфликты, связанными с самооценкой и достижениями. Я считаю, что дети, чьи родители представляли собой пару с такими «особыми» отношениями, будут всегда опасаться оказаться слишком далеко от ворот этого Эдемского сада, когда они позже попытаются преуспеть в индивидуальном развитии, отдельно от своих родителей. Кажется, что надежда, которая умирает в них последней, — это надежда на то, что родители станут другими.

При лечении пар терапевт часто выполняет функцию мостика, выдерживающего болезненные и трудные истории каждого человека, истории, полные чувств, с которыми они не в состоянии встретиться, и поэтому размещают их в своих партнерах, что вызывает притяжение или агрессию. Такая позиция терапевта может соединить интрапсихический и межличностный конфликты и дать надежду тем парам, которые хотят оставаться вместе до тех пор, пока их взаимоотношения не укрепятся в достаточной степени, чтобы поддерживать эту надежду и понимание в будущем. При лечении пар, которые приняли решение расстаться, терапевт поддерживает обоих индивидуумов в переживании утраты их общей мечты и предоставляет возможность одному или обоим оплакивать потерянные взаимоотношения и интегрировать их прошлый опыт.

К моменту, когда начальная фаза лечения с парой завершена и стали известны истории семьи каждого из партнеров, истории личного развития в нуклеарной семье и расширенной семье, а также история их ухаживаний и брака, в идеале у клинициста должен сложиться достаточно хороший альянс с парой, чтобы перейти к следующему этапу лечения. На этом этапе может произойти регрессия. Иногда пара может регрессировать к более дисфункциональной реляционной модели взаимодействия, в которой один из супругов из-за индивидуальных трудностей с интеграции не может справиться с тем, что эмоционально невыносимо, и вместо этого регрессирует. Эти периоды часто воспринимаются терапевтом и/или одним или обоими партнерами как кризисные и требуют от терапевта укрепления альянса как с парой в целом, так и с каждым из партнеров, чтобы преодолеть то, что кажется непроходимым. Иногда трудность может заключаться в переживаниях переноса, которые каждый из партнеров испытывает к другому или к терапевту. Иногда проблема может заключаться в бессознательном переносе самого терапевта. Нередкой ситуацией является возникновение у одного из партнеров психосоматического заболевания, депрессии или паттерна отыгрывания. Часто партнеры вступают в сговор, чтобы смягчить болезненные аффекты, а также защитить себя и другого от повторного переживания невыносимых аффектов, которые были вытеснены. Подобные регрессивные инциденты, происходящие с некоторыми парами, часто могут предшествовать периоду роста и движению вперед, подобно тому, как это имеет место при индивидуальном лечении.

Следующий клинический пример иллюстрирует концепции переноса, проективной идентификации и сговора, в который вступает пара, чтобы избежать непереносимых болезненных аффектов, которые каждый из них несет в себе. Бессознательное соглашение избегать этих аффектов достигла такой степени, что привела их к мысли о расторжении брака.

Клиническая виньетка

Стив и Лора, привлекательные интеллигентные люди чуть старше сорока лет, рассматривали возможность развода, потому что не могли вынести пустоты, возникшей между ними. Оба происходили из семей, в которых не хватало сочувственного отношения. Отец Стива оскорблял его; его словесные тирады пугали Стива. А его мать хотела от него той эмоциональной близости, которую она не могла получить от мужа. Ни один из родителей не хотел замечать, что у Стива есть собственные потребности. Поскольку близость с матерью была проблематичной, а близость с отцом делала его уязвимым для гнева – как отцовского, так и его собственного – Стив боялся близости. Но в какой-то момент его привлекла Лора, красивая жизнерадостная молодая женщина.

Лора выросла на ферме на Среднем Западе в большой семье, в которой ценилось рациональное мышление и были сложности с эмоциональной близостью. Она выросла, чувствуя себя одиноким «хорошим ребенком», соответствующим ожиданиям родителей. В колледже она впала в депрессию и работа в то время стало для нее местом, которое помогало ей справляться с ее чувствами. Когда она встретила Стива, который был страстным и игривым и знал о чувствах больше, чем она, Лора увлеклась им. Однако за последние пять лет их двенадцатилетнего брака бессознательные конфликты по поводу близости разрушили их взаимоотношения. Оба сбежали в работу, которой они занимались каждый по отдельности, сидя в дальних комнатах в своем большом доме. Они стали почти чужими друг другу.

На протяжении первых шести встреч Лора оставалась тихой и безэмоциональной. Переломный момент наступил после того, как я эмпатически указал на взаимосвязь между одиночеством, которое она испытывает в браке, и ее чувством одиночества в детстве. Услышав это, Лора впервые заплакала. Стив не знал, как отреагировать на это. Бессознательно он всегда защищался от близости, чтобы не допустить слияния с требовательной, нуждающейся матерью, защитить себя от отцовского гнева и собственной нарциссической ярости. Чтобы Стив мог чувствовать себя комфортно в интимной близости, он должен был признать все страхи и защиты, которые сдерживали его. В этот момент безопасность, созданная во время терапии, позволила Стиву протянуть руку своей жене и держать ее.

На следующих нескольких сессиях, исследуя детство Лоры, мы смогли оценить важность тряпичной куклы как единственного средства успокоения, которую она сделала и с которой играла в подростковом возрасте. Стив видел эту куклу и ему казалось, что она похожа на кролика с большими зубами. Этот образ дал мне возможность помочь Стиву исследовать его гнев, что произвело еще один поворотный момент в их лечении. Когда Стив признал эмоции, которые он проецировал на Лору, оба ощутили освобожденение для развития более глубокой близости. Убрав линзу своих детских страхов, Стив теперь мог видеть Лору уязвимой и эмоциональной. Такой новый взгляд на себя, которого у нее никогда не было, позволил Лоре лучше понять свои эмоциональные потребности. Обнаружив, что она не потеряла себя в собственной печали, Лора начала испытывать благодарность и быть более отзывчивой к Стиву. Постепенно она обрела уверенность в своей способности успокоить его, в то время как он смог посмотреть в лицо своему страху агрессии, с которой сталкивался в семье и которую до сих пор ощущал в себе самом.  Их сговор, в который они вступили, чтобы отрицать свои самые пугающие чувства, стал для них камнем преткновения, препятствующим их близости. Оказывая друг другу поддержку, Лора и Стив начали исправлять искаженное восприятие друг друга и восстанавливать свои отношения. Они начали оплакивать то, что они оба потеряли в прошлом, и строить свой брак на основе того, кем каждый из них становился.