Сексуальным злоупотреблением мы называем вовлечение зависимого, незрелого с точки зрения развития ребенка в сексуальную активность, смысл которой он еще не может полностью постичь, без учета стадии психосоциального сексуального развития, на которой он находится. Сексуальное злоупотребление в детстве очень разнообразно, оно может иметь место в любом возрасте, начиная с младенчества и до подросткового возраста включительно, с разными членами семьи, родственниками или чужими людьми. Это может быть одиночный, изолированный инцидент или же часто повторяющееся событие в рамках отношений, длящихся годами. Злоупотребление может быть гомосексуальным или гетеросексуальным как с девочками, так и с мальчиками, и включать в себя все что угодно, начиная с ласк и заканчивая завершенным генитальным актом или вариациями орального и анального контакта. Это может делаться с некоторой степенью любви и нежности или сопровождаться словесными угрозами и физическим насилием.

Все эти переменные влияют на то, какое значение будет иметь для ребенка этот сексуальный опыт и как он вплетется в его психическое развитие и повлияет на его дальнейшее поведение (Steel & Alexander, 1981). Однако сексуальное происшествие само по себе не является единственной, простой и непосредственной причиной возникающих трудностей. Почти все люди в раннем возрасте имеют стимулирующие сексуальные контакты, варьирующиеся от направляемых любопытством исследовательских действий маленьких мальчиков и девочек дошкольного возраста и до нерешительных, но более целенаправленных экспериментов у подростков и юношей. Такие сексуальные контакты, происходящие по обоюдному согласию, представляются скорее образовательными и способствующими росту, а не травматичными, особенно если за ними не следует суровое наказание, и они не сопровождаются выдумками о страшных последствиях.

Несчастье происходит тогда, когда сексуальная деятельность подстрекается человеком более старшего возраста и превосходит способность ребенка осмыслить возникающие аффекты и конфликты или эмоционально справиться с ними. Это не обговоренная активность между равными, она, скорее, носит характер эксплуатации и больше направлена на удовлетворение преступника, чем ребенка-жертвы. Чем больше превосходства и насилия демонстрирует преступник, как в крайних ситуациях изнасилования, тем более очевидны эти эксплуатация и пренебрежение. Однако даже при изнасиловании разрушительные последствия представляются в большей степени вызванными насилием со стороны преступника и относительной беспомощностью жертвы, чем просто сексуальными аспектами нападения самими по себе. Даже в более "мягких" случаях сексуального злоупотребления, то есть там, где элементы насилия, силы или жестокого пренебрежения чувствами ребенка не так бросаются в глаза, степень тяжести травмы связана с расхождением между интенсивностью пагубных стимулов и способностью Эго ребенка к совладанию. Сексуальный опыт не является изолированным событием на нейтральном, нормативном фоне, это происходит в общем контексте психологического развития ребенка и изменяющихся, сложных семейных взаимодействий. Предшествующий семейный опыт сильно влияет на то, как ребенок сумеет справиться с эпизодом злоупотребления. Качество отношений, существующих между ребенком и заботящимися о нем лицами и между ребенком и обидчиком, играет столь же важную роль, как и сам сексуальный акт - и даже еще более важную - в развитии последействия. Дети могут быть особенно уязвимы перед таким злоупотреблением, если они чувствуют себя одинокими и им недостает адекватной заботы дома; они с готовностью реагируют на интерес и расположение со стороны других людей.

Чувство нанесенного ущерба и предательства могут вызывать педофилические действия не только заботящихся членов семьи, но и других взрослых, которым дети доверяют - учителей, вожатых, воспитателей. Образ Я и восприятие реальности могут еще более искажаться, если ребенку, сообщающему о таких событиях и просящему помощи, не верят или обвиняют его в том, что он спровоцировал злоупотребление.

Сексуальные домогательства со стороны чужих людей в форме эксгибиционизма и вуайеризма или более серьезных действий, таких как прикосновения, объятия и ласки на детских площадках, в школьных коридорах и в кинотеатрах, могут не навредить ребенку, живущему в нормальной, здоровой семье. Ребенок может рассказать об инциденте родителям, получить утешение и поддержку в своем чувстве обиды и поруганной невинности и помощь в освоении способов самозащиты. Несмотря на то, что какое-то время может присутствовать огорчительный страх перед незнакомцами, дома ребенок все равно чувствует себя в безопасности, любимым. Функции самозащиты, которые выполняет его Эго при поддержке вспомогательных Эго любящей семьи, предотвращают значительную травму. С другой стороны, такие события могут стать травматичными, будучи встреченными родительским недоверием и обвинениями в том, что у ребенка дурное воображение, или что он сам каким-то образом навлек на себя беду. Не получив необходимой эмпатической поддержки, дети оказываются ошеломлены, сбиты с толку, они чувствуют одиночество и изоляцию даже у себя дома. В таких случаях с большим или меньшим успехом могут быть мобилизованы такие защиты как отрицание, подавление или диссоциация.

Злоупотребление, совершаемое членами семьи, обычно более вредоносное, чем злоупотребление со стороны незнакомцев. Он подразумевает предательство и эксплуатацию ребенка теми старшими заботящимися людьми и авторитетными фигурами, к которым ребенок привязан, и которым он вынужден доверять. Те, к кому ребенок обычно обращается за утешением и защитой, становятся теми, кто причиняет боль. Члены семьи, совершающие сексуальные действия со своими детьми или младшими сиблингами, как правило, требуют хранить тайну, говоря своим жертвам, что происходящее - это особый секрет между ними, которым никогда нельзя делиться с другими людьми. Часто совет хранить молчание сопровождается подкупом или угрозой расправы или даже смерти, если ребенок расскажет. Таким образом, у ребенка остается еще меньше возможности искать помощи, и растет его чувство беспомощности, одиночества и недоверия.

Внутрисемейные сексуальные домогательства редко бывают совершенно новым явлением, возникающим в доселе хорошо функционировавшей семейной системе. Ребенок уже запрограммирован на подверженность риску и на уязвимость для злоупотребления и его последствий. Часто родители находятся в чрезмерно взаимозависимых и столь же взаимно неудовлетворяющих отношениях. В случаях значительного сиблингового инцеста один или оба родителя часто состоят во внебрачных связях или, даже если брак и не трещит по швам так явно, они, по крайней мере, неспособны дать детям адекватную любовь и заботу. Сын и дочь чувствуют себя обездоленными и обращаются друг к другу за любовью и нежностью, которых не могут получить от родителей. Эти отношения предоставляют обоим некоторую компенсацию, но постепенно младший - обычно, но не всегда, девочка - начинает чувствовать, что его предали и использовали, и утешение получить опять же негде. Иногда сиблинговому инцесту предшествует сексуальное злоупотребление со стороны взрослого человека.

Для случаев инцеста между родителем и ребенком обычно то, что один или оба родителя испытывают недостаток понимания и заботы со стороны партнера, результатом чего становится одностороннее или взаимное отдаление или недостаток теплого, любовного взаимодействия. Ребенок неизбежно чувствует отсутствие заботы, особенно со стороны того родителя, который более подавлен, замкнут или безразличен. Другой родитель и ребенок, равным образом обделенные и нуждающиеся, обращаются друг к другу в поисках любви и нежности, которые легко физически сексуализируются. Родитель использует в своих интересах, эксплуатирует либидинальную привязанность ребенка к первичному заботящемуся лицу и обычно ожидаемое от ребенка выполнение просьб родителей и удовлетворяет родительскую потребность без должного уважения к потребностям ребенка или ограниченности его понимания. Еще одно предательство взрослый совершает, злоупотребляя тем удовольствием, которое дети обычно получают от стимуляции эрогенных зон (например: "Хочешь, я сделаю тебе приятно там?"). Стремление к удовольствию и потребность в удовлетворении сложным образом связываются у ребенка с пренебрежением и использованием, в результате чего формируются тенденция всегда испытывать трудности в стремлении к удовольствию, неспособность действительно получать удовольствие, и привязанность к злоупотребляющим любовным объектам.

Существуют также очень патриархальные семьи, в которых как старшие мужчины, так и отец посредством запугивания приводят жен и детей в беспомощное подчинение и сексуально злоупотребляют ими. Сексуальные домогательства могут сопровождаться физическим насилием. Разрушительные последствия сексуального злоупотребления в викторианской патриархальной семье ярко описаны в недавно вышедшей биографии Вирджинии Вульф (De Salvo, 1989). Сексуальное злоупотребление со стороны сводных старших братьев, подчинение, пренебрежение и сексуальное злоупотребление со стороны отца и отсутствие поддержки от ее загнанной, беспомощной матери привели к формированию низкой самооценки, к депрессии и нарушениям в межличностных отношениях, которые преследовали ее всю ее жизнь. Многое из того, что она писала о детях и подростках, основано на трагичных событиях ее собственной жизни.

Конечно же, интересно осмыслить сексуальное злоупотребление детьми в рамках эдипова комплекса, особенно случаи внутрисемейного инцеста. Рассматривая, вслед за Уэлдером (1960), эдипов комплекс как "своего рода заблаговременную репетицию будущей сексуальной роли с родителями или их заместителями в качестве объекта, при том, что частные особенности варьируются в зависимости от среды, в которой растет ребенок (р.114) легко увидеть, каким нарушенным может быть у ребенка эдипов комплекс. Традиционно считается, что у ребенка существуют фантазии о генитальных сексуальных действиях с родителем противоположного пола, подобных тем, которые, как он полагает, совершают взрослые, а также фантазии о последствиях акта, и позже он отказывается от этих фантазий в силу того, что они неосуществимы и вызывают чувство вины. В семье, склонной к сексуальному злоупотреблению, между родителями нет теплых, либидинально удовлетворяющих отношений, которым ребенок мог бы следовать в своей фантазии как примеру. Ребенок уже перенес некоторую депривацию и подходит к "репетиции будущей сексуальной роли" с генитальными устремлениями, сильно подорванными постоянной жаждой любви и заботы, которую он испытывал на зависимом, инфантильном, доэдиповом уровне. Обычный, "здоровый" Эдипов комплекс не может развиться в таких условиях. Мальчик вряд ли может обратиться с теплыми генитальными устремлениями к холодной, неэмпатичной матери; девочка ищет у отца базовой материнской заботы. Эта необеспеченность делает ребенка уязвимым перед любыми предложениями любви и заботы, и они могут быть направлены старшим в преждевременную сексуальную активность, раньше, чем ребенок в результате развития станет способен к осмыслению и интеграции этого опыта.

Как мальчики, так и девочки могут обращаться к отцу, другому взрослому или к старшему сиблингу в почти бессознательном стремлении найти замену ранней эмпатической заботе, которой им не хватает. Девочка не очень боится потерять любовь матери, потому что чувствует, что никогда ее и не имела. Ни мальчик, ни девочка не обеспокоены конкуренцией с родителем своего пола, поскольку этот родитель не продемонстрировал близких отношений, которым можно было бы значительно помешать. На самом деле, родители часто создают у ребенка впечатление, что их собственные отношения неудовлетворительны, и что они ищут чего-то в другом месте. Более того, родители часто молчаливо одобряют или даже открыто поощряют инцестуозное поведение, несмотря на свое притворное неведение касательно сложившейся ситуации. Формирование Супер-Эго, подразумевающее идентификацию с родителями, в таких ситуациях неизбежно искажается, а также нарушается развитие Эго-функции понимания и использования реальности. Становится совершенно неясно, что правильно, а что неправильно. Родитель поощряет, одобряет инцест или даже просит о нем; и в то же время ребенку говорят, что об инцесте нельзя рассказывать, чтобы не навлечь беду или наказание. Ребенок также узнает, что общество считает инцест верхом аморальности. Ребенок, который все же рассказывает и потом обвиняется в том, что он лжет или выдумывает, приходит в замешательство относительно того, что есть реальность. Верно ли собственное восприятие, внутренняя реальность или же внешний мир говорит правду? Возникают сомнения по поводу собственного восприятия. Также формируется искаженное представление о том, что сексуальные действия и любовная забота равнозначны друг другу, что секс - это главный или единственный способ любить или быть любимым.

Такие эдипальные искажения сохраняются и редко адекватно перерабатываются или разрешаются в подростковом возрасте. Различной степени неуверенность в себе, низкая самооценка, нетвердая сексуальная идентичность, путаница в отношении нормальных половых ролей, недоверие ко взрослым, беспомощность или защитная агрессивность и чрезмерная зависимость продолжают существовать на протяжении подросткового периода и всей взрослой жизни. Неизбежным образом свидания, ухаживания и супружество оказываются в некоторой степени нарушены, варьируясь от одинокого избегания и изоляции до чрезмерно активных, бурных, недолговечных садомазохистических связей. К счастью, многие жертвы, чей ущерб не столь серьезен, и в жизни которых были периоды лучшей эмпатической заботы, могут достаточно хорошо скрывать отсроченные последствия своей травмы и вести, по крайней мере, внешне, нормальную жизнь, несмотря на то, что на более глубоком уровне они несчастны.

Промискуитет в подростковом и более позднем возрасте - обычное последствие раннего инцеста, поскольку секс полагается основным способом выражения любви. Часто ребенок пользуется особой благосклонностью, получает привилегии или дополнительное внимание за то, что доставляет взрослому сексуальное удовольствие, и начинает рассматривать и использовать секс как предмет торговли или обмена. Проституция, начавшаяся в подростковом возрасте, может являться выражением этой концепции. Мужчины-проститутки - бывшие жертвы сексуального злоупотребления - с клиентами обычно бывают исключительно гомосексуальными - как пассивными, так и активными - но в своей личной жизни могут быть и бисексуальными. Сексуальные акты педофилов почти всегда начинаются в подростковом возрасте и могут быть как гомосексуальными, так и гетеросексуальными, и это не связано напрямую с тем, был ли злоупотреблявший мужчиной или женщиной, хотя педофилия обычно связана со злоупотреблением, нанесенным в раннем возрасте мужчиной. Недавно говорилось о сексуальном злоупотреблении маленькими детьми со стороны детей более старшего возраста (Cantwell, 1988; Johnson, 1989). Виновникам было от 4 до 14 лет, и они сами ранее подвергались сексуальному злоупотреблению. Переход от роли жертвы к роли мучителя еще недостаточно изучен и понят. Литин, Гриффин и Джонсон (1956) отмечали: "У такого ребенка нет иного выбора, кроме как интроецировать замешательство, вину, страх разоблачения, тревогу, враждебность и одобрение, которые он только что наблюдал у родителей (р.38). Не все педофилы - жертвы явного сексуального злоупотребления, но большинство из них чувствовали себя отвергнутыми, когда пытались получить любовь и внимание от заботящихся лиц, особенно от материнской фигуры. В своих педофилических актах они, похоже, выражают желание контролировать или отомстить, одновременно удовлетворяя свое сексуальное влечение.

Мужчины, пережившие физическое и сексуальное злоупотребление, склонны быть физически жестокими и сексуально более невнимательными со своими партнершами-женщинами. Некоторые мужчины, соблазненные властными женщинами, остаются более или менее импотентными, иногда безбрачными, явно из бессознательного страха быть инфантилизированными и поглощенными. Этот страх может также сопровождаться страхом деструктивной враждебности по отношению к женщинам. Для удовлетворения базового либидинального желания эмоциональной и сексуальной близости отвращение к женщинам может легко превращаться в латентные или явные гомосексуальные наклонности. У мужчин, имевших инцестуозную связь с матерью и являющих признаки тяжелого невротического расстройства или даже психоза, психопатология представляется связанной в большей степени с инерцией неразрешенной ранней симбиотической привязанности к матери и отсутствием сепарации, чем с самим сексуальным событием. Матери, похоже, также с неохотой позволяют своим сыновьям сепарироваться и обретать индивидуальность.

Мальчики, которыми сексуально злоупотребляли мужчины, больше, по сравнению с девочками, сопротивляются разговорам о своем опыте. Вероятно, они испытывают огромное чувство стыда за то, что ими манипулировали, за то, что они были застенчивы, покорны и не были по-настоящему мужественны. Их мужская идентичность очень неустойчива, и они задумываются, не гомосексуальны ли они. Связанное с этим ощущение, что женская любовь ненадежна, и последующее обращение к мужчинам в поиске базовой любви, конечно, делает их уязвимыми перед злоупотреблением и гомосексуальностью.

Как и мужчины, женщины, пережившие сексуальное злоупотребление, страдают различными сексуальными дисфункциями. Часто встречаются диспареуния и вагинизм. Некоторые женщины остаются безбрачными и никогда не вступают ни в какие отношения с мужчинами, тогда как другие устанавливают хорошие контакты с гомосексуалистами, не представляющими для них угрозы. Некоторые, все еще жаждая материнской любви и злясь на жестоких мужчин, начинают более или менее открытые лесбийские отношения. Некоторые выходят замуж и живут внешне нормальной жизнью, но остаются неловкими или фригидными в сексуальных отношениях. У них возникают трудности с воспитанием детей, им сложно обеспечивать детям адекватное сексуальное просвещение и защиту. Матери многих девочек, подвергшихся инцесту, сами были жертвами инцеста и других злоупотреблений. Несмотря на собственную виктимизацию, они часто оказываются неспособны защитить своих дочерей от инцеста и могут неуловимым образом поощрять его (Meiselman, 1978). Мать может подавить воспоминания о собственном злоупотреблении и отрицать, что такое может произойти с ее собственным ребенком. Ее сниженная способность к адекватной эмпатии и заботе в отношении своего ребенка может вызвать у дочери ощущение заброшенности и жажду любви, которые заставляют ее искать заботу и внимание у более доступного отца; неспособность матери наслаждаться сексуальной жизнью или позволять ее себе может поощрить уязвимого и нуждающегося мужа к тому, чтобы добиваться своей дочери. Взаимная потребность в эмоциональной близости может привести к возникновению сексуализированных отношений, в которых дочь покорно подчиняется эгоистичному, эксплуатирующему поведению отца. Ошибочно смешивать эту ситуацию с актуализацией обычных сексуальных фантазий.

Пример терапевтического случая

Нижеприведенный случай несколько более вопиющий, чем это обычно бывает, и хотя уровень патологии, который мы здесь видим, не так часто встречается среди пациентов психоанализа, общая картина некоторых проблем, связанных с детским сексуальным злоупотреблением, достаточно типична.

Генри, 35-летний "синий воротничок" добровольно сообщил в социальную службу и в правоохранительные органы о том, что он обеспокоен собственным сексуальным поведением, и попросил о помощи. Он и его жена, Кэрри, состояли в очень зависимых супружеских отношениях, в которых они то цеплялись друг за друга, то периодически разочаровывались друг в друге и расставались. Они были знакомы с некоторыми другими "продвинутыми" парами, и иногда участвовали в обмене женами. На протяжении двух лет их сын, Пит, которому на тот момент было 10 лет, принимал участие в их сексуальной жизни: у мальчика были взаимные оральные и генитальные контакты с отцом и генитальные половые акты и орально-генитальные взаимодействия с матерью. Пит также начал половые отношения с дочерью друзей семьи. Все это делалось под видом проявления любви и эмоциональной близости. Кэрри воспитывалась в приемной семье, так как биологические родители жестоко с ней обращались и пренебрегали ею, а позже она также подвергалась злоупотреблению со стороны сводного брата. Она предъявляла множество психосоматических жалоб и была довольно жалкой и хилой. Генри женился на ней отчасти из сострадания и хотел о ней заботиться.

Генри пережил злоупотребление со стороны алкоголизированного отца - священника фундаменталистской церкви - который, в свою очередь, сам был жертвой злоупотреблявшей им матери. Мать Генри подвергалась сексуальному злоупотреблению со стороны своего отца, дядей и брата. Они с Генри были очень близки. Он помогал ей по дому, когда она болела, и в тот период, когда она работала медсестрой в госпитале для ветеранов. Они часто утешали друг друга, пытаясь найти замену отсутствующей отцовской заботе и вниманию. В конце концов, когда Генри исполнилось 10 лет, у них начались сексуальные отношения, которые доставляли удовольствие обоим и длились до его двенадцатилетия. Он охарактеризовал эти отношения как удивительный, прекрасный опыт, приносивший наслаждение, которое он хотел испытать вновь в дальнейшей жизни, но так и не нашел. После того, как мать умерла от легочной болезни, отец вновь женился и отправил Генри и его сестру жить к бабушке, которая физически и словесно оскорбляла Генри, так же, как она это делала с его отцом. Кроме того, у Генри были сексуальные отношения с новой сводной сестрой и с кузиной. Когда во время войны во Вьетнаме Генри работал начальником интендантской службы корабля, у него были кое-какие гомосексуальные связи, а также он завел отношения в Маниле с одной женщиной, оставшейся без крова, купил ей дом и оказывал поддержку. Он оставил ее, когда она попыталась убить его, чтобы получить его правительственную страховку.

В этом наброске семейной истории хорошо видно, как передаются от поколения к поколению неадекватные паттерны родительско-детских отношений, существующие при любом виде злоупотребления детьми. Для семей, в которых происходят злоупотребления, обычно то, что оба родителя являются продуктом таких же несчастных обстоятельств.

Мы считаем, что межпоколенное повторение отклоняющегося сексуального поведения в каком-то смысле является нормальным процессом идентификации детей с родителями и простым повторением их паттернов родительско-детских взаимодействий. Как очень четко выражаются некоторые отцы: "Мой отец спал со всеми моими сестрами, так почему бы мне не заняться сексом с моими дочерьми?". На более бессознательном уровне, в дополнение к идентификации с агрессором, происходит аналогичная идентификация с сексуальным соблазнителем, направленная на поддержание целостности Эго посредством активности, а не пассивности. Примером этой идентификации может служить заявление шестилетней девочки, которая после изнасилования сказала: "Когда я вырасту, я стану мальчиком, и буду делать больно девочкам" (Dr.Ruth Kempe, личное сообщение). Обычно также происходит идентификация с неэмпатичным заботящимся лицом из детства, позволяющая виновнику сексуального злоупотребления не обращать внимания на потребности и состояние жертвы. Ребенок, выращенный неэмпатичными родителями, не может быть достаточно эмпатичным ни по отношению к себе, ни по отношению к другим. В некоторых дисфункциональных семьях ребенок растет в хаотичной, чрезмерно стимулирующей сексуализированной среде и начинает верить, что такое поведение "нормально" - "Такова жизнь".

Как было отмечено выше, сексуальная травма часто сбивает ребенка с толку и делает его неспособным полностью доверять своему восприятию. Неуверенность относительно того, что есть реальность, и путаница между правильным и неправильным усугубляются тем, что Ференци (1933) называл родительскими "двойными посланиями". Примером может служить отец, который дружески понуждал своего сына делать ему фелляцию, а затем бил мальчика за совершение неприемлемого, грязного сексуального акта. Крамер (1983) также описывал серьезную путаницу, возникающую в уме жертвы, и то, как сомнения могут использоваться защитным образом, провоцируя непрерывное агрессивное и сексуальное поведение. Сомнения и путаница могут также серьезно мешать развитию идентичности, что видно на примере с инцестуозным отцом, часто говорившим своей дочери-подростку: "Если ты забеременеешь, мы вышвырнем тебя из дома", а потом: "Если ты не беременеешь, значит, ты нехороша как женщина". С самого раннего детства он постоянно называл ее "уродиной" и "толстухой". В таких обстоятельствах развитие какой бы то ни было здоровой женской идентичности и получение удовольствия от способности к деторождению почти невозможны.

Вероятно, самое трагичное последствие сексуального абьюза - это всепроникающее депрессивное чувство, что ты никогда не сможешь зажить нормальной, спокойной взрослой жизнью и никогда не сможешь построить стоящие интимные отношения. Любая попытка близости с другим человеком воспринимается как опасность. Еще более мучительно отсутствие связного чувства самости; и ощущение, что даже те фрагменты самости, которые есть в наличии - деградировавшие, неприемлемые или никчемные. Жизнь представляется бесконечным, унылым, оторванным ото всего одиночеством, про которое один пациент сказал: "все равно как жить в романе Кафки".

Попытки установить взрослые отношения заканчиваются неприятностями, часто дополнительным опытом злоупотребления. Часто можно наблюдать то, что мы называем моральным мазохизмом, который Берлинер (1947) удачно охарактеризовал как привязанность к садистическим любовным объектам, например, при синдроме избиваемого супруга или других формах покорного подчинения эксплуатации на работе или в жизни. Попытки продолжать жить иногда становятся слишком безнадежными и болезненными, и возникает суицидальное поведение. Еще одним толчком к самоубийству становятся бессознательная идентификация жертвы с обидчиками из детства и повторение их поведения. Ты также плох, как родитель, которого ты хотел убить, поэтому тебе нужно убить себя.

Шенгольд (1979) охарактеризовал вред, наносимый психике ребенка, подвергающегося сексуальному злоупотреблению, как "убийство души", и жертвы злоупотребления действительно часто чувствуют себя так, как если бы самая сердцевина их бытия была разрушена. Убийство души представляется более тяжелым у девочек - жертв инцеста, поскольку сексуальное проникновение воспринимается как разрушительное вторжение в самое сокровенное, находящееся глубоко внутри, как предельное нарушение приватности, гораздо худшее, чем словесные оскорбления или физические нападки на поверхность тела. Как сказала одна женщина: "Я всегда думала, что стану взрослой, и не будет больше всех этих побоев и критики, и я смогу нормально жить. Но когда мой отец сломил меня и ввел свой пенис мне во влагалище, это был конец. Всякая надежда была потеряна. Моя душа умерла. А матери было все равно. И тогда я вскрыла себе вены".

В последние годы рост осведомленности о сексуальном злоупотреблении детьми и озабоченности этой проблемой стал причиной исследования его распространенности в общей популяции психиатрических пациентов. Хусейн и Чейпел (1983) обнаружили, что из 437 девочек-подростков, лежащих в психиатрической клинике в связи с эмоциональными проблемами, 61 сообщили об инцестуозных отношениях. При изучении 188 стационарных психиатрических пациентов Кармен, Ридер и Миллз (1984) обнаружили, что 15 перенесли сексуальное злоупотребление и 23 подвергались как физическому, так и сексуальному насилию. Брайер (1987) сообщает, что 44% выборки, состоящей из 66 стационарных психиатрических пациенток, рассказали о сексуальном злоупотреблении, имевшем место до 16-летнего возраста. Якобсон и Ричардсон (1987) при детальном изучении историй болезни 100 стационарных психиатрических пациентов обнаружили, что 81 пациент перенес серьезное физическое или сексуальное насилие. Они также отметили, что предыдущие терапевты были недостаточно осведомлены об этих нападениях и рекомендовали взять за правило расспрашивать пациентов о пережитом насилии. Изучение 60 женщин с расстройствами по типу соматизации показало, что 55% из них пережили сексуальные домогательства (Morrison, 1989). 20% детей - жертв сексуального злоупотребления, которых изучали Деблингер и его коллеги (1989) отвечали диагностическим критериям посттравматического стрессового расстройства. 17 пациенток, переживших инцест в детском или подростковом возрасте, являли симптомы, совпадающие с характерными признаками посттравматического стрессового расстройства (Lindberg and Distad, 1985).

У пациентов с диагностированными пограничными и нарциссическими расстройствами личности мы часто встречаем истории депривации, физического насилия, сексуального злоупотребления, хотя эти явления не всегда признаются в качестве значимых этиологических составляющих. История злоупотребления, особенно сексуального злоупотребления обычно имеется у людей с расстройством множественной личности (Kluft, 1985). Чаще же у жертв злоупотребления встречаются менее радикальные защиты - отрицание и "частичная" диссоциация. Недавние сообщения об истерических припадках как последствии инцеста (Goodwin, Simms, and Bergman, 1979; Gross, 1979) поразительно напоминают раннюю работу Фрейда об истерии, написанную почти век назад.

Из этих сообщений о связи между психиатрическими расстройствами и предшествовавшим сексуальным злоупотреблением нельзя делать вывод, что это простое, прямое причинно-следственное отношение. Сексуальные события не бывают отдельно стоящим явлением в "хорошей" во всех других отношениях обстановке; обычно это - наиболее травмирующие и драматичные эпизоды в и без того уже хаотичной, депривирующей среде, предоставляющей неадекватную, искаженную заботу. Сексуальное использование, однако, может стать фокальной точкой, опытом, вокруг которого будут группироваться все другие вредоносные события, организующие психическое функционирование индивида.

Как сказала Анна Фрейд (1965): "По причине своей неспособности заботиться о самих себе, дети вынуждены довольствоваться любой заботой, какую им предоставляют" (р.155). Дети, живущие в психологически хаотичных семьях, неизбежным образом травмируются сочетанием чрезмерной, неуправляемой стимуляции и отсутствием защиты и поддержки со стороны Эго заботящихся лиц. Происходит не только явное искажение психосексуального развития и дальнейшего сексуального поведения, но также серьезно нарушается развитие базового чувства самости и здоровой идентичности, хорошего тестирования реальности и бесконфликтных функций Супер-Эго".

Перевод: В. Курманаевской