Примечание: Глава из книги Кеннета Райша "Содействуя исцелению супружеских пар: От надежды к переходному пространству для изменения" (2023). 

Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут двое одна плоть. Плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю.[1]

В этом докладе[2] описывается конфликт между навязчивым повторением и творческим повторением, возникающий в отношениях супругов в семье или когда они совместно руководят семейным предприятием. Особое внимание я буду уделять разновидностям терапевтического действия, возникающим в лечении и вне его, а именно в супружеских отношениях, психоанализе и парной терапии. В число принципиальных факторов, определяющих развитие, которые, на мой взгляд, влияют на результат терапевтического действия, входят: сепарация-индивидуация, утрата объекта, интернализация и интеграция. Здесь я буду разрабатывать систему представлений, описывающую как неразрешенные и неоплаканные семейные утраты могут вызывать навязчивое повторение у детей, в результате чего потомство оказывается застрявшим в семье и/или, наоборот, исключенным из нее. В то же время я буду применять теорию супружеских отношений для исследования и расширения понятий “роста Эго” и “творческого повторения”. Творческое повторение можно определить как межличностное событие, обусловленное эмпатией и переживаемое как содействующее важному эмоциональному опыту и изменению. Это определение согласуется с описанием Левальда творческого повторения как «воображаемой реорганизации раннего животворного опыта любви» (Loewald, 1960, p. 10).

Я полагаю, что если человеку не повезло родиться в оптимально функционирующей семье (Beavers, 1977), собственный брак может предоставить ему возможность развить новые отношения, которые могут стать для него окружением, содействующим росту и творчеству. Супружеские отношения могут стать основанием для исцеления старых ран и послужить образом для возможности новых значимых жизненных выборов, когда дети в новой семье будут свободно выбирать включенность в семью или семейное предприятие, или выход из них. Каким бы ни был выбор детей, родители способны переживать свободу счастья и уместную печаль, когда дети принимают решения касательно своей автономии, а не испытывать чувства отторжения или большой утраты.[3]

«Семьи заключают в себе поле взаимодействий, в котором эмоциональная инвестиция родителей в детей порождает ответные, внутрипсихические и интерактивные процессы у родителей и между родителями и детьми» (Anthony, Benedek, 1970, p. 110). Все семьи бьются над проблемами включения и исключения с того момента, как пара решает, заводить или нет ребенка или когда заводить. Решения касательно деторождения основаны на многих конфликтующих биологических, экономических, социологических и даже эволюционных факторах (Slavin, 1990). В данном докладе я сосредоточусь на теоретических обоснованиях, а также на супружеских трансакциях и психологических конфликтах, возникающих, когда родители пытаются вновь пережить, преобразовать и заново воссоздать (Rosbrow-Reich, 1988, p. 420-1) ранние отношения с собственными родителями, значимыми другими и их детьми.

Когда пара решает завести детей, зачастую каждый партнер бессознательно надеется, что опыт воспитания детей поможет устранить затруднения или ущерб, возникшие в его взаимоотношениях с собственными родителями. Фрейд утверждал, что «процесс излечения сопровождается новым впадением в состояние любви» (Freud, 1907, р. 90). Мартин Бергманн (Bergmann, 1987) соглашается с тем, что «надежда» является ключевым ингредиентом в каждой любви. Истоки этой надежды – во взаимном притяжении, которое соединяет партнеров. Многие факторы влияют на ощущение надежды, которое испытывают двое людей, заключая брак, поскольку супружеские узы как в здоровье, так и в болезни – это ближайший эквивалент во взрослом возрасте изначальных родительско-детских отношений (Dicks, 1967). Каждый партнер бессознательно желает разрешения внутрипсихического конфликта, в то же время сохраняя надежду на то, что найдет в другом сплав ранних инфантильных объектов.[4] Для пар, которые включают детей в свои осознанные и бессознательные желания, эти дети становятся новыми объектами, привлекаемыми в усилиях избежать воспроизводства старых мечтаний, претерпевших крах, и в борьбе за желанное исправление ранее безуспешного опыта. У тех пар, у которых значимые конфликты остаются бессознательными, дети, вследствие их уникальной способности служить продолжением родителей, могут привлекаться как объекты надежд, страхов и проективных идентификаций родителей.[5]

Проблемы сепарации и индивидуации в собственных семьях родителей играют значительную роль в их решении включать детей в семейную структуру или исключать их из нее. Короткий клинический пример, отражающий этот процесс, – семья, в которой отец поощряет дочь Джулию войти в их семейный бизнес. Его жена – покладистая женщина, которая никогда не оставит мужа, несмотря на его выраженно амбивалентные отношения с ней. Боясь мужа, она старается его не провоцировать и остается сверх-идентифицированной с дочерью. После того, как Джулия вошла в бизнес, отец начал часто унижать ее, считая, что она работает плохо, не оправдывает ожиданий. Он полагает, что был чрезвычайно великодушен к дочери, предложив ей работу с высоким статусом и соответствующей зарплатой в своей компании, и не может понять, почему она реагирует на него, как ему кажется, с ненавистью. В ходе парной терапии была дана интерпретация, что неспособность отца справляться с гневом на дочь отражает его ранние конфликты с собственной матерью. Мать заменила его в качестве любимого ребенка его сестрой. Это произошло вслед за внезапной смертью его старшей сестры из-за болезни. Неспособность обоих родителей оплакать смерть дочери привела к быстрому замещению этой утраты рождением другой дочери, которую назвали тем же именем. Отец Джулии, смещенный с позиции возле матери, вновь и вновь безуспешно пытался занять свое бывшее место любимчика. Он не осознавал глубокие чувства утраты, вызванные матерью, а также ненависть, которую он испытывал к ней из-за того, что она его отвергла. Эти чувства отвержения и ненависти теперь разыгрывались в отношениях между отцом и дочерью, усугубляя недоумение отца по поводу ненависти, которую к нему испытывает дочь. Этот эпизод подтверждает наблюдение Фрейда, что «нахождение объекта – это всегда повторное его нахождение» (Freud, 1905, p. 222).

Две силы, которые обладают огромной властью над этими супружескими и семейными надеждами и которые внутрипсихически и межличностно формируют структуру отношений, это навязчивое повторение (Freud, 1914) и творческое повторение (Loewald 1973-1978; Rosbrow-Reich, 1988). Описывая навязчивое повторение, Фрейд утверждал: «Пациент вообще "не вспоминает" ничего забытого и вытесненного, а "отыгрывает" это. Он репродуцирует это не как воспоминание, а как действие, он воспроизводит это, разумеется, сам того не зная. Мы пришли к пониманию, что пациент повторяет это вместо того, чтобы вспоминать, что это является проявлением сопротивления» (Freud, 1914, p. 150).

Другой подход к определению навязчивого повторения предлагает Расселл (Russell, 1988). Он рассматривает навязчивое повторение как «процесс, посредством которого события настоящего становятся воспоминанием, воссозданным в форме человеческих отношений и аффективной компетентности, в частности, способности горевать. Мы воссоздаем опыт, поскольку это позволяет ощутить суть вещей. Навязчивое повторение определяется аффектом и им же организуется. Однако, организуется оно вокруг утраты или травмы, связанной с прерыванием отношений и потерей способности чувствовать. Навязчивое повторение – это "шрам", оставшийся после нарушения способности чувствовать и/или после прекращения отношений. Мы воссоздаем прошлый опыт, потому что еще не нашли способ чувствовать себя иначе… Навязчивое повторение возникает вместо отношений» (Russell, 1988, p. 8).

Например, взаимоотношения Джулии с отцом в определенных аспектах были похожи на отношения отца со своей матерью, которая не могла оплакать утрату умершего ребенка. Характер привязанности отца к Джулии не давал ему позволить ей отделиться и работать в другой компании. Отец Джулии был не в состоянии развить более зрелые отношения с дочерью, –  так же, как его мать была не способна к этому с ним. Он воспроизводит опыт, а не развивает более любящие отношения с женой и дочерью. Хотя Расселл описывает психотерапию как замещение навязчивого повторения отношениями, я бы хотел расширить представление о навязчивом повторении, возникающим вместо новых взаимоотношений, так, чтобы оно охватывало брачного партнера, с которым есть «надежда» горевать над тем, что было невозможно оплакать до отношений с ним/нею. По мнению Расселла, «навязчивое повторение обратно пропорционально близости. В настоящих же взаимоотношениях навязчивое повторение не требуется» (Russell, 1988). Розбрау-Райш (Rosbrow-Reich, 1988) в своей статье «Идентичность и рост: Психоаналитическое исследование развода» описывает три примера супружеских отношений, в которых женщины вступили в брак с заботливыми мужчинами. Страсть, которая развилась в браках этих женщин, отражала бессознательный мотив создавать нечто новое, адаптивное и даже репаративное, а не просто потребность в слепом повторении. В этом контексте перенос как повторное появление самой первой страсти человека, самого раннего переживания, когда он любил и был любим, становится движущей силой психологического роста и развития. Розбрау-Райш говорит: «Каждая из этих женщин страстно желала снова пережить переходные отношения (Rosbrow-Reich, 1988, p. 420). Способность этих мужей вызывать и удовлетворять эти нужды стимулировала важное внутрипсихическое развитие». Все три случая Розбрау-Райш были примерами браков, в которых утрата из-за развода создала новые кризисы в развитии. Длительная скорбь способствовала росту посредством новых процессов интернализации. Расширяя ее тезис, я бы хотел предположить, что браки, которые не заканчиваются разводом, также могут предлагать основание для стимулирования внутрипсихического развития, роста и творческого повторения путем переживания скорби, что создает возможность для новой интернализации. Эти браки и эти процессы роста во многом похожи на аналитические отношения и терапевтический процесс. Хотя поведение мультидетерминировано, значимые детерминанты развития Эго в жизни людей отражают степень удовлетворенности того опыта, который дети пережили со своими матерями (родителями) в раннем детстве, или же то, насколько конфликтными и разочаровывающими, если не деструктивными были их ранние отношения с матерями (родителями). По большей части именно в надежде наконец «исправить» эти ранние сложности, справиться с ними мы вступаем в супружеские взаимоотношения.

Дикс в своей ранней новаторской статье об объектных отношениях и исследованиях брака дополняет формулировку концепции творческого повторения, отмечая, что брак обеспечивает супругам возможность достичь нового уровня психологической интеграции в контексте супружеских отношений. Он говорит:

«Брак – это ближайший эквивалент во взрослом возрасте исходных отношений родитель-ребенок. Таким образом, если он является успешным, то он должен вращаться вокруг свободы к регрессу. Условием роста является свободное привнесение во взрослые взаимоотношения глубинных элементов инфантильных объектных отношений. Чтобы быть способным регрессировать к взаимной, похожей на детскую, зависимости, с гибкой сменой ролей, без цензуры и потери достоинства, под защитой знания о том, что партнер все принимает, поскольку сам проективно идентифицируется или терпит как хороший родитель это "маленькое нуждающееся Эго", когда оно выглядывает – это та надежда, к которой стремятся люди, ищущие человека, который будет любить безусловной любовью, снисходительно и сильно, который поможет соединить все частичные объектные отношения в осмысленное целое, что придаст силы» (Dicks, 1963, p. 129).

В классической статье Эдварда Вайншела опыт психоанализа описан как «особый процесс взаимодействия между двумя людьми, анализируемым и аналитиком» (Weinshel, 1984, p. 67). Хотя было время, когда считалось, что этот процесс происходит только у пациента, фактически психоаналитический процесс требует, чтобы два человека работали вместе. Я бы хотел выдвинуть тезис, что этот особый процесс взаимодействия ограничивается аналитиком и анализируемым, но может происходить естественным образом и в других взаимоотношениях, в частности, в определенных браках, стимулируя новую интернализацию и интеграцию. Отношения между брачными партнерами могут развиваться в изменяющий целительный опыт, основополагающим механизмом которого является возможность творческого, а не навязчивого повторения. И брак, и психоаналитические отношения основаны на взаимном уважении и доверии. В супружеских отношениях взаимная возможность модификации дисфункциональных убеждений и восприятий себя, которых человек длительное время придерживался, обеспечена способностью каждого партнера эмпатически связываться с глубочайшими переживаниями самости его супруга или супруги, и подтверждать их. Этот опыт обещает усиление самоуважения и образование новой идентичности. Эта модель поддержки, подтверждения и модификации патогенных убеждений, которая независимо была также сформулирована сформулированная Вайссом (Weiss, 1982), обнаруживается не только в рамках психотерапевтического лечения, но также действует между людьми в постоянных отношениях и семейных предприятиях вне процесса лечения (личное общение с доктором Томасом Розбрау).     

В понимании терапевтического действия в психоанализе, предложенном Левальдом (Loewald, 1960, p. 229), аналитик становится новым объектом для пациента. Аналитик добивается этого как любовью и уважением к анализируемому, так и, в то же время, уважением, и признанием анализируемого как отдельного человека с уникальной историей развития. Это представляет собой «то дополнение в реальности, где происходит организация и реорганизация Эго и психического аппарата». Думаю, именно этот вид взаимодействия также определяет оптимально функционирующие пары и пары, которые развивают новые способности оплакивать значимые прежние утраты. Способность отношений выстоять и содействовать процессу скорби создает основу для новых идентификаций и интернализаций. Такой рост обладает потенциалом ослаблять вытеснение и проективную идентификацию благодаря интенсивной истории переживаний супругов, которые каждый из них испытывает с другим, – и когда они вместе воспринимают самые болезненные воспоминания каждого из них нежным, конструктивным и интегративным образом, когда они разделяют радость и веселье. Хорошее функционирование в семье зависит не только от способности родителей выносить и оплакивать то, что каждый из них надеялся обрести в идеальном супруге, но и от способности выдерживать амбивалентные чувства к собственным родителям, что является необходимой основой для принятия и контейнирования амбивалентных чувств со стороны их собственных детей. И наконец, способность родителей горевать по поводу эмпатических неудач, пережитых с их родителями, а не искать возмещения друг от друга, увеличивает возможность того, что непатологические переносные отношения в браке станут средой психологического развития. Таким образом, хотя психоанализ – это мощная модель взаимодействия, ведущего к трансформации индивидуума, супружеские отношения также могут обеспечивать средство для трансформации супругов, что, в свою очередь, окажет свое влияния на их взаимодействия с другими членами семьи.

Так же, как Розбрау-Райш (Rosbrow-Reich, 1988), я считаю, что способность к переходным объектным отношениям, как их описал Винникотт (Winnicott, 1951) может быть основополагающей для определенных типов брака. Способность партнеров создавать иллюзию посредством совместной игры обеспечивает возможность совершать переходы между внутренним и внешним мирами. Как говорил Вильям Мейсснер, область переходной иллюзии обеспечивает «модель для интерактивной матрицы, которая возникает в супружеских взаимодействиях» (Meissner, 1978, p. 5). Способность к игре и иллюзии, к переходным объектным отношениям исходно способствовала индивидуации младенца от матери и может в дальнейшем помочь в содействии индивидуации и сепарации между партнерами, увеличивая способность выдерживать процессы утраты иллюзий, которые могут приводить к дисфункции и сбою системы. В описанных Розбрау-Райш случаях индивидуация одного партнера приводила к распаду брака. При обращении пары за помощью к супружескому терапевту возможность переработки переходного опыты брака, ведущей к внутрипсихическому и внутрисистемному развитию, существенно увеличивается.

В статье о терапевтическом действии Блатт и Бехрендс пишут: «Мы полагаем, что механизмы нормального психологического развития – это те же самые механизмы, посредством которых осуществляется терапевтическое действие. Дальнейшего понимания терапевтического действия можно достичь, учитывая его параллели с процессами нормального роста и развития». И далее: «Хотя психоанализ – это, определенно, уникальная ситуация и процесс, он в своей основе подобен процессу роста, который происходит в эволюционирующих отношениях развивающегося ребенка с заботливыми другими» (Blatt, Behrends, 1987, p. 283).

Я считаю, что потенциал к росту, который возникает в психоанализе, может возникать в парах как процесс взаимоотношений, который можно описать как «изменяющий опыт» (Strachey, 1934, p. 282), который развертывается в интерперсональной ситуации между пациентом и психоаналитиком, или между супругами, либо родителями и детьми. Я считаю, что психоаналитические или семейные взаимодействия порой оказываются навязчивыми повторениями просто потому, что люди бессознательно не знают ничего лучше этого, а иногда поскольку эти взаимодействия между членами семьи репрезентируют желание и надежду справиться с прошлыми болезненными переживаниями. Супружеские паттерны в ходе развития семьи моделируют для детей способность выносить несовместимости и прорабатывать их, опираясь на удовлетворяющие и любовные аспекты процесса взаимоотношений, предшественники которого — в ранних взаимоотношениях матери и ребенка (Mahler, 1963, 1971; Winnicott, 1953, 1965). А чтобы сепарация-индивидуация могла произойти и интернализоваться, необходима способность выносить то, что Блатт и Бехрендс (Blatt & Behrends, 1987) называют нарушениями удовлетворяющих взаимоотношений.

Я определяю интернализацию как межличностное и межсистемное событие, несмотря на ее внутрипсихический характер. Блатт и Бехрендс утверждают: «Интернализует не только ребенок, но и осуществляющие заботу родители» (Blatt & Behrends, 1987, p. 285). При неизбежных переменах, нарушениях и неожиданностях, сопровождающих любые значимые отношения, интернализации обычно возникают у обоих индивидуумов, обеспечивая ряд более богатых, более комплексных психологических матриц и межличностных отношений, которые могут служить новой возможностью для последующей интернализации и психологического роста. Но в семьях, где родители сопротивляются оплакиванию утрат и неспособны интернализовать эти утраченные объекты из-за недостатков развития Эго в семейной структуре, дети могут оставаться более или менее застрявшими на тех же самых уровнях дисфункции в развитии, где остановились их родители.

Например, ко мне направили семью из шести человек, обозначенная проблема — затруднения с учебой у младшего ребенка. Предпоследний по старшинству ребенок, похоже, функционировал как идеальное дитя родителей, лишенное любых проблем или беспокойств. Двое старших детей занимались семейным бизнесом вместе с отцом. На первых оценочных сессиях семьи быстро проявилось взаимодействие супругов как основная область конфликта. Исследование историй обоих супругов показало, что каждый из них пережил ранние значимые потери и травматические нарушения в семье. Оба супруга были высокообразованными людьми, прекрасно функционирующими социально и межличностно, высокомотивированными и способными сотрудничать во всех областях, кроме двух.  Их несогласия были сосредоточены на сыне, идентифицированном пациенте, и на сексе. По мере развертывания процессов лечения один из двоих старших детей, Сэм, задействованный в семейном бизнесе, стал новым центром внимания. Самый старший ребенок, очень разумный и компетентный, Сэм безустанно работал, чтобы доказать, что заслуживает ту должность, которую ему предложил отец, г-н З. В конечном итоге стало ясно, что Сэм вошел в семейный бизнес, стараясь установить остро желанные отношения с отцом. Дома Сэм ощущал отчуждение отца, любимчиком которого был младший сын. Из-за затруднений Сэма с отцом он поддерживал такую близость с матерью, которая граничила со слиянием. Мать Сэма воспринимала сына во взаимоотношениях с ней как ребенка-супруга, замещая удовольствием и близостью с ним то, чего не могла получить с мужем. После смерти матери г-жи З., когда ей было двенадцать лет, она чувствовала, что ее подавляет и постоянно пугает отец. От г-жи З. ожидалось, что она будет ласковой и общительной с отцом, всегда будет находиться рядом с ним, когда он дома. Если она не слушалась, отец подвергал ее суровой критике и иногда физическому наказанию. Повинуясь отцу, г-жа З. отреклась от ненависти к нему. Однако вследствие этого г-жа З. боялась маскулинности мужа и обращалась к сыну, чтобы выразить свои любовные чувства. Она дорожила эстетической интуитивной стороной Сэма, поскольку та стимулировала ее глубокие и давние желания получать материнское понимание и заботу, желания, которые не осуществились в ее браке.

Сэм, желая быть ближе к отцу и заслужить его восхищение, изо всех сил соревновался с братьями за контроль над компанией. Он не осознавал той глубокой потребности, которую удовлетворял, смягчая разочарование матери в брачных отношениях. Он чувствовал глубокую фрустрацию и отсутствие интереса к семейному бизнесу, но продолжал надеться, что, занимаясь этой работой, в конце концов получит от отца то, чего больше всего хотел. Сначала Сэм был не в состоянии выразить словами свое страдание или понять, чего он хочет, но в ходе лечения осознал желание покинуть компанию. Вскоре после того, как распознал это желание Сэм женился и медленно совершил индивидуацию от матери. По мере продвижения в индивидуальном лечении Сэма в его браке наступил тяжелый кризис, когда он впал в короткую, но острую депрессию. В своей терапии Сэм оплакивал утраченную надежду, что отец будет любить его таким, какой он есть. В то время Сэм покинул компанию и вернулся к учебе, чтобы строить научную карьеру, о которой давно мечтал. Брак Сэма привел к кризису в развитии отношений его родителей. Благодаря супружеской терапии отношения родителей улучшились и отец решил поддерживать Сэма в научной карьере, стал способным радоваться талантам и достижениям сына.

Постепенно родители Сэма стали более близкими друг другу, когда каждый из них достиг понимания взаимоотношений с собственными родителями. У Сэма с женой родилось несколько детей, и мать Сэма стала преданной бабушкой, способной играть с внуками и радоваться тому опыту с ними, которого у нее не было с собственными детьми.

Способность обоих родителей и сына оплакивать то, что каждый не смог получить в отношениях друг с другом, и интернализовать аспекты этих утраченных объектов привела к свободе предпринимать новые идентификации и находить творческие способы воспринимать друг друга в настоящем, таким образом выстраивая важную новую психологическую историю вместе.

Способность родителя выдерживать утрату может влиять на решение исключить детей из семейного предприятия или привлечь к нему, – либо определять это решение. Говоря о включении или исключении, я имею в виду более широкий спектр этих проблем, например, дети чувствуют себя обязанными посещать тот же колледж или университет, что и их родители, осваивать те же профессии или выстраивать свои отношения либо управлять деньгами согласно требованиям семьи. Вот еще один пример, иллюстрирующий этот аспект отношений родителей и взрослеющих детей.

Молодая женщина по имени Джоэнн, двадцати семи лет, начала лечение с жалобой на тревогу. Она происходила из очень успешной семьи, и ее отец, г-н Т., из пяти детей избрал именно ее одну идти по его стопам. Г-н Т. рассчитывал, что дочь будет управлять компанией, следуя его указаниям, усматривая в сыновьях собственное отторгнутое ощущение дефектности. Предназначение Джоэнн заключалось в том, чтобы представлять ту надежность и успех, к которым стремился отец, тогда как он скрыто ощущал, что его в любой момент могут разоблачить как неудачника. Г-н Т. боялся жены и чувствовал себя бессильным перед тем, что воспринимал как ее требовательное и контролирующее поведение. В детстве г-н Т. стыдился своего отца, который был продавцом, и мать г-на Т. его откровенно презирала. С юного возраста целью г-на Т. было стать богатым и успешным, заместить своего отца и удовлетворить материнское желание иметь мужчину, который бы поддерживал ее, которым она бы могла восхищаться. Теперь, будучи женатым взрослым человеком, г-н Т. чувствовал, как и его отец, что жена его атакует и унижает. Развился супружеский сговор, в котором как г-н, так и г-жа Т. поддерживали жертвование автономией дочери. Присутствие Джоэнн в семейном бизнесе было призвано удовлетворять важные нужды обоих ее родителей. Г-жа Т., женщина с чрезвычайно развитой системой фальшивой самости, с депрессией в степени от умеренной до тяжелой, скрытой под ее любезным и приятным поведением с другими людьми, сливалась с Джоэнн в стремлении воспроизвести посредством идентификации свои детские отношения с успешным отцом, который умер вскоре после того, как г-жа Т. вышла замуж, и оставался ею идеализированным. В семейном ракурсе мы можем предположить, что скрытая фоновая депрессия г-жи Т. как во взрослом, так и, возможно, детском возрасте, развилась как компромисс с требованиями ее семьи быть лояльной, самоотверженной и выглядеть счастливой, что способствовало развитию у нее личины фальшивой самости. Воспроизводя собственный детский опыт, г-жа Т. вовлекла Джоэнн в отношения, очень похожие на те, которые она переживала со своими родителями, – требующие лояльности и не допускающие дисфорических аффектов. Послушность Джоэнн удовлетворяла потребности ее матери в контроле и ослабляло страх г-жи Т., что ее бросят. То, что Джоэнн оставалась привязанной к родителям, также предохраняло г-на Т. от столкновения со своей неспособностью выносить интенсивные негативные чувства его жены. Не достигшие разрешения и неоплаканные чувства г-на Т. к своей матери он отрицал и смещал на жену.

Джоэнн начала лечение, остро осознавая свои затруднения в поддержании интимных отношений с мужчинами. Ситуация постепенно улучшилась, когда она стала прорабатывать проблемы сепарации и индивидуации от обоих родителей и их проективные идентификации с ней. В конечном итоге Джоэнн решила оставить образовательную программу, которая была обязательным условием для того, чтобы она стала вице-президентом семейного бизнеса.

Обсуждая процесс психоанализа Левальд (Loewald, 1960, p. 230) отмечал: «зрелые объектные отношения характеризуются не одинаковостью связей, но оптимальным спектром связей и способностью относиться к различным объектам соответственно именно их уровням зрелости». Способность родителей взаимодействовать в оптимальном спектре связей обеспечивает возможность, которую Дикс (Dicks, 1967, p. 229) описывает следующим образом: «…полноценные брачные отношения … как цель … отвечают потребности детей в стабильной родительской диаде, объединенной в любви, как в оптимальном условии для роста их личностей». Эта форма отношений дает детям возможность безопасно либо оставаться в семейной структуре, либо покидать ее как отдельные и уважаемые индивидуумы, которые не служат «контейнерами» (Bion, 1959) для индивидуальных или совместных проективных идентификаций родителей.

В завершение я бы хотел поделиться с вами высказыванием поэта Рильке:

«В браке, мне кажется, вопрос не в создании быстрого сообщества духа разрыванием и разрушением всех границ, но скорее хороший брак тот, в котором каждый назначает другого хранителем его одиночества и выказывает ему это доверие, наибольшее, которым он в силах удостоить. Единство (togetherness) двух людей невозможно, и где оно как будто все-таки существует, это стесняющее взаимное соглашение, лишающее либо одного супруга, либо обоих наиполнейшей свободы и развития. Но когда принято понимание того, что даже самых близких людей продолжают разделять бесконечные расстояния, у них может сложиться чудесная жизнь рядом друг с другом, если они сумеют любить расстояние между ними, позволяющее каждому из них видеть другого целиком на фоне открытого неба!» (Rilke, 1975)

[1] Рабейну Шломо Ицхаки, больше известный как Раши, в своем комментарии к Библии предположил, что эта фраза, «будут одна плоть», означает появление ребенка, поскольку это общая плоть мужчины и женщины.  

[2] Этот доклад был представлен на заседании Общества психоанализа организаций 28 мая 1991 года.

[3] Хочу поблагодарить доктора Сэма Киршнера, поощрявшему меня писать этот доклад; доктора Сьюзен Розбрау-Райш, познакомившей меня с понятием творческого повторения; и доктора Лестона Хейвенса, моего наставника и учителя. Также хочу поблагодарить доктора Майкла Райша за его интеллектуальный вклад в написание этого доклада.  

[4] Здесь мы не будем рассматривать различие между до-эдипальным и эдипальным конфликтом.

[5] Огден (Ogden, 1979, p. 357) описывает проективную идентификацию как «группу фантазий и сопутствующих им объектных отношений, связанных с избавлением самости от нежелательных аспектов самости; помещением этих нежелательных «частей» в другого человека; и наконец с «возвращением» модифицированной версии исторгнутого».