Да стихнет упований бег: 
Покоя жажду, что не сменится вовек. 
Уильям Вордсворт, «Ода к Верности Долгу»

Мы знаем, что Бион подхватил предложенную Мелани Кляйн концепцию проективной идентификации и, расширив ее, разработал теорию контейнирования. Он ввел понятие нормальной проективной идентификации, которая играет важнейшую роль в развитии, и показал, чем она отличается от патологической проективной идентификации. Однако мы не настолько хорошо отдаем себе отчет в том, что нечто подобное Бион совершил и в отношении кляйновской теории параноидно-шизоидной и депрессивной позиций.¹⁾

Следуя логике предложенного Бионом чередования Ps<-- -->D и приравнивая Ps и D этим двум позициям, мы должны рассматривать движение от депрессивной позиции к параноидной позиции, - и движение, ему обратное, - как часть нормального процесса развития. Бион писал, что всегда, когда возникает материал, связанный с неизвестностью, «всякой попытке неукоснительно придерживаться чего-то, [что известно,] необходимо оказывать сопротивление ради достижения душевного состояния, аналогичного параноидно-шизоидной позиции» (Bion 1970: 124). Он подчеркивал, что это состояние Ps следует выдерживать, «пока не возникнет некий паттерн». Это «возникшее состояние» он называл D, «аналогом депрессивной позиции», и добавлял, что «переход от одного к другому может быть очень быстрым, /…/ а может быть и долгим» (ibid). Бион стремился показать, что состояние Ps отличается от патологической параноидно-шизоидной позиции, описанной Кляйн. С этой целью он предлагал называть Ps терпеливостью (patience), а D - безопасностью; ни один из этих терминов не закрепился.

В данной главе мы пытаемся разработать модель такого различения. Она основана на модификации формулы Биона, и в ней также используется предложенная Джоном Стайнером концепция патологических организаций (Steiner, 1987). Моя модель описывает продвижение через каждую позицию как часть непрерывного, длящегося всю жизнь циклического развития и ограничивает термин «регрессия» описаниями отступления к патологической организации.

Если мы внимательно изучим работы Мелани Кляйн, то обнаружим, что она описывала параноидно-шизоидную позицию иногда как защиту от депрессивной позиции, иногда как регрессию с депрессивной позиции, а иногда - как часть процесса развития, ей предшествующего. Если описывать всякое движение от депрессивной позиции, с ее ощущением психического порядка, к параноидно-шизоидной позиции, характеризующейся беспорядком, как регрессивное, Бионову формулу D-->Ps можно рассматривать как некую форму регрессии, необходимую для развития. Такая точка зрения имеет нечто общее с выдвинутыми рядом авторов идеями относительно того, что некоторого рода регрессия в анализе полезна. Вероятно, впервые такая идея заявлена в концепции Криса (Kris, 1935), касающаяся регрессии на службе Эго. Сходным выглядит предположение Балинта (Balint, 1968) о регрессии ради признания и введенное Розенфельдом (Rosenfeld, 1964) понятие о частичном отыгрывании как «необходимой части всякого анализа». В 1950-х и 1960-х годах Винникотт, вероятно, более всех других аналитиков настаивал на терапевтическом использовании того, что называл организованной регрессией (Winnicott, 1954). В контексте, в котором Винникотт впервые предложил использовать организованную регрессию, она выглядит неоднозначно, и поэтому оказалась предметом споров. Я подозреваю, что различные толкования термина «регрессия» привели к тому, что он выпал из клинического словаря многих психоаналитиков. Прежде, чем использовать его в своей модели, мне следует кратко обсудить историю понятия регрессии.

Регрессия

Фрейд полагал, что всякая душевная болезнь включает в себя некоторую степень и некоторую форму регрессии к ранним точкам фиксации. Он выделял топографическую, временную и формальную регрессию. Другими словами, он считал, что регрессия - это возврат к более раннему паттерну объектных отношений, к более примитивному эмоциональному выражению и к стилю умственной деятельности, что ближе восприятию, чем мышлению (Freud, 1900b: 548).

В 1943 году Сьюзен Айзекс и Паула Хайманн в ходе «Дискуссий о противоречиях» написали статью, посвященную изменениям в теории регрессии в свете работ Мелани Кляйн (Heimann and Isaacs, 1952). Они указали на то, что параллельно регрессии либидо происходит регрессия деструктивного инстинкта, что в большей мере сказывается на возникновении психопатологии. Регрессия стала выглядеть более опасным явлением, чреватым более серьезными последствиями. В 1946 году Мелани Кляйн предложила концепцию параноидно-шизоидной позиции и сформировала, вместе с понятием депрессивной позиции, то, что позднее стало рассматриваться как «последовательная и полная теория психологического развития и его патологии» (Segal, 1980: 125). С того времени кляйнианцы обычно понимали регрессию как обратное движение от депрессивной позиции к параноидно-шизоидной позиции. Слова «фиксация» и «регрессия» остались в личных психоаналитических словарях Мелани Кляйн и Герберта Розенфельда, но остальные кляйнианцы практически не пользовались ни тем, ни другим термином. В одном из относительно редких случаев такого использования Бетти Джозеф писала: «Мы видим, что пациентка, /.. ./ в целом научившись лучше справляться с депрессивной болью, теперь временно регрессирует, столкнувшись с тревогами, связанными с прошлыми каникулами и особенно - с планируемым прекращением анализа. Она регрессирует к более ранней защитной системе, использующей механизмы, что в большей мере относятся к параноидно-шизоидной позиции, расщеплению, проективной идентификации и так далее» (Joseph, 1989: 125; курсив Р.Б.). Я хотел бы подчеркнуть, что Бетти Джозеф описывает пациентку как регрессирующую к более ранней защитной системе, а не к более ранней фазе, и добавляет, что эта защитная система использует механизмы, которые в большей мере относятся к параноидно-шизоидной позиции. В этом фрагменте она, кроме того, прибегает к еще одному понятию, ставшему общим местом в кляйнианском анализе того времени, а именно к понятию защитной системы, впервые введенному Джоан Ривьер (Riviere, 1936). Очевидно, что в данном фрагменте Бетти Джозеф приравнивает регрессию к отступлению от депрессивной позиции к защитной системе, использующей механизмы, типичные для параноидно-шизоидной позиции. Обычно именно это понималось под термином «регрессия» в кляйнианских работах, написанных после 1952 года.

Между тем, о чем я упомянул выше, другие аналитики, такие как Винникотт и Балинт, говорили о желательности регрессии в анализе. Однако, тогда как Винникотт писал о продолжительной и обширной регрессии в позитивном ключе, Балинт предупреждал, что масштабная регрессия может оказаться злокачественной (Balint, 1968: 141). Бион, подобно большинству кляйнианцев, после 1952 года не употреблял термин «регрессия» в своих работах. Однако в 1960 году, когда регрессия стала предметом дискуссий в Британском психоаналитическом обществе, он записал в своей тетради: «Винникотт говорит, что пациенты нуждаются в регрессии; Мелани Кляйн и что этого не должно происходить; я же говорю, что они уже регрессировали» (Bion, 1992: 166).

В данной главе я не собираюсь углубляться в этот спор, но мне представляется целесообразным отметить разграничение, вводимое Винникоттом в статье «Метапсихологические и клинические аспекты регрессии в психоаналитическом положении» (Winnicott, 1954), где он высказывается в пользу организованной регрессии. Он пишет: «организованную регрессию иногда путают с патологическим уходом и защитными расщеплениями различного типа. Эти состояния имеют отношение к регрессии в том смысле, что они являются защитными организациями» (ibid.: 283). Уходу в защитные организации он противопоставляет тип регрессии, который обеспечивает «новую возможность разблокировки застывшей ситуации» (ibid.). Я склонен полагать, что «застывшая ситуация» - это патологическая организация, и поэтому пациент в этой ситуации уже регрессировал, как отмечает Бион. Я бы не использовал слово «регрессия» для описания какого бы то ни было движения из этой ситуации к новым возможностям, даже если оно характеризуется более очевидной нарушенностью и зависимостью.

Чтобы выбраться из языковой ловушки описания хорошей регрессии и плохой регрессии, я буду обозначать этим термином отступление в патологическую организацию, что воспроизводит прошлое и избегает будущего. Я предпочитаю не пользоваться словом «регрессия» для описания какого бы то ни было поступательного движения в анализе, даже если оно характеризуется более нарушенным поведением и примитивным способом выражения. Если это действительно средство достижения прогресса, я продолжаю считать его необходимым этапом в развитии. Зачастую такое движение в анализе описывает включение до сих пор исключенного или вытесненного психического материала, что неизбежно приводит к утрате ранее достигнутой психической организации и утрате связного функционирования. Я полагаю, что подобное движение отчетливо отличается от регрессии, что происходит, например, при негативной терапевтической реакции. Перед нами стоит проблема клинического и метапсихологического различения позитивного психического развития, вызывающего смятение, и патологической регрессии.

Патологическая регрессия, понимаемая таким образом, наблюдается постоянно, зачастую она протекает легко и быстро, как солнечный ожог и рядовая простуда, но от этого не становится менее патологической. Патологическая регрессия может быть кратковременным, неизбежным затруднением в анализе; может быть тяжелой и рецидивирующей, как при некоторых негативных терапевтических реакциях; или же хронической и инвалидизирующей, приводящей к расстройству психиатрического масштаба.

В этой главе я хочу подчеркнуть два момента. Во-первых, нормальность движения от депрессивной на пост-депрессивную параноидно-шизоидную позицию (D-->Ps), и, во-вторых, тот момент, что регрессия может происходить из нормальной пост-депрессивной позиции Ps на квази-депрессивную позицию, к патологической организации, которую я называю D(path).

Набросок модели психического развития и регрессии

Регрессия с депрессивной позиции в параноидно-шизоидный режим  хорошо освещена в кляйнианской литературе. В описываемой мною модели я обозначаю патологическую организацию такой регрессии как Ps(path), чтобы отличать ее от нормальных параноидно-шизоидных позиций на пути развития.

Мне бы хотелось особое внимание уделить регрессии с новой параноидно-шизоидной позиции Ps(n+1) в защитную организацию режима депрессивной позиции, D(path): то есть, с новообразующейся позиции неопределенности и несвязности, Ps(n+1), к готовой, ранее обжитой и связной системе убеждений, D(path) - движению, вызванному желанием покончить с неопределенностью и страхами, связанными с фрагментацией. Защитное состояние напоминает депрессивную позицию своей связностью, режимом самопонимания и нравственной добродетельности, но отличается отсутствием страдания и чувства утраты.²⁾ Кроме того, D(path) всегда отмечено некоторой степенью всеведения, иногда явно не выраженного.³⁾

В этой модели я обозначаю нормальную параноидно-шизоидную позицию как Ps(n), когда она предшествует D(n), и Ps(n+1), когда она следует за D(n). Главное клиническое различие заключается в том, что на пре-депрессивной позиции, Ps(n), поворотным моментом является приближение депрессивной позиции, а на пост-депрессивной позиции, Ps(n+1), перелом наступает при отказе от когнитивной и моральной убежденности и возникновении несвязности и неопределенности. Именно переломный момент второго типа приводит к бегству в патологическую организацию, обеспечивающую связность на основании догмы или бреда. На моей новой диаграмме я обозначаю ее как D(path). Для этой организации характерна система убеждений, построенная на всеведении. Конфигурация данного или связанного с ним психологического настроя может быть маниакальной или меланхолической.⁴⁾

Концепция депрессивной позиции, как она описана Мелани Кляйн и исследована и уточнена Ханной Сигал, - это важное подспорье в клинической работе. Она охватывает развитие объектных отношений, отношений с реальностью, способности различать внутреннее и внешнее, и описывает решающее развитие в когнитивной и моральной сферах. Поэтому неудивительно, что наступление и проработку депрессивной позиции считают достижением в процессе становления психики, и зачастую рассматривают как цель анализа и, вполне возможно, всей жизни. Прояснение развития, свойственного движению от параноидно-шизоидной морали к мышлению в стиле депрессивной позиции, от закона талиона («око за око, зуб за зуб») к репарации посредством любви придало депрессивной позиции моральную ценность. Кроме того, Ханна Сигал показала, как переход от Ps к D делает возможным символическое мышление, наделяя его репаративной силой и эстетической ценностью (Segal, 1952; 1957).

Однако кляйнианская теория познания, как она развивалась начиная с 60-х годов, предполагает, что у депрессивной позиции нет финальной, завершающей стадии, что уход от стабильности, предоставляемой связностью депрессивной позиции, на новый виток фрагментированных, преследующих неопределенностей необходим для развития. Единственной альтернативой непрерывного развития является регрессия – попытка остаться на месте в мире-потоке, что постоянно движется, приводит к отступлению. Вчерашняя депрессивная позиция становится завтрашней защитной организацией.

К проблеме ухода с депрессивной позиции добавляется нежелание утратить моральную чувствительность и здравый смысл. Как только депрессивная позиция оставлена, утрачивается триангулярное пространство и вследствие этого - рефлективное мышление, которое может быть обретено на новой депрессивной позиции, форма которой не только не известна, но и непредставима на данном этапе. На Ps(n+1) пропадает способность воспринимать идеи в перспективе, видеть их контекст, - вместо этого человек погружается в них или оказывается ими охваченным. Так выглядит продвижение в анализе; от интеграции к дезинтеграции, за которой следует ре-интеграция. 
Чтобы прояснить модель, которую я разрабатываю, я сначала изложу теории Кляйн и Биона относительно двух позиций в терминологии Ps и D. 

Кляйновская теория психических позиций, выраженная в терминах Ps и D

Первой идет инфантильная параноидно-шизоидная позиция, которая в свое время эволюционирует в инфантильную депрессивную позицию. Этот процесс можно записать как Ps(1)-->D(1). Кляйн показала, что эти позиции также представляют собой психические состояния и режимы объектных отношений, которые постоянно воспроизводятся на протяжении жизни,  какова бы ни была психическая картина данного момента. Текущую версию процесса в каждый момент времени я обозначаю как Ps(n)-->D(n); версию, которая возникнет в будущем - как Ps(n+1)-->D(n+1); n - это математическое обозначение, указывающее на неизвестное количество последовательностей Ps-->D, что осуществились к данному моменту. Если известно, что число n невелико, мы имеем дело с младенцем, психически дефектным или эмоционально незрелым индивидом.

В модели Кляйн прогрессивным является движение от Ps к D в каждой новой ситуации, а дальнейшие позиции находятся в будущем, ожидая того часа, когда они реализуются в объектных отношениях индивида.

Бионовская модель Ps<-- -->D

Бион предположил, что возникающие мысли требуют контейнирования, именования и интеграции. Он рассматривал D как то, что производит форму, а процесс контейнирования - как то, что придает этой форме значение. Чтобы это произошло, необходимо оставаться на позиции Ps достаточный период времени, что дает возможность избранному факту появиться, а конфигурации, ведущей к D, - кристаллизоваться. Он записывал данное условие в виде Ps<-- -->D.

На мой взгляд, формула Биона напоминает химическую формулу динамического равновесия, предполагающую колебания пропорции двух веществ в смеси. В психологическом смысле она указывает скорее на обратимую перспективу, чем на психическое развитие, поэтому я предпочитаю записывать ее в виде:

Ps(n)-->D(n)-->Ps(n+1)--> ... D(n+1)

Пост-депрессивная параноидно-шизоидная позиция, обозначенная как Ps(n+1), вызвана новым знанием или возникновением вновь ранее отделенного психического материала. Это не пункт прибытия, подобный депрессивной позиции D(n), но отправной пункт. Если Ps(n+1) представить себе как пустыню, все еще неведомой землей обетованной будет D(n+1).

Психический прогресс посредством циклов 
Ps(n)-->D(n)-->Ps(n+1)--> ... D(n+1)

В предлагаемой мною схеме Ps(n), D(n) и Ps(n+1) представляют собой актуальные душевные состояния, а D(n+1) - только возможность в будущем. Оно существует только как надежда, что опирается на веру. В терминах Биона D(n+1) - это преконцепция, которая, осуществившись, станет в свое время D(n); до того она остается предметом веры. Когда новое D(n) становится осуществимым, Ps(n+1), пост-депрессивное состояние, оказывается пре-депрессивной параноидно-шизоидной позицией, или Ps(n). Его характер меняется, когда становится возможным вообразить новое разрешение ситуации, что сначала вызывает чередующиеся ожидания идеального решения или преследующего разочарования. Поворотным пунктом оказывается интеграция и приближение к депрессивной позиции, что так хорошо описана в литературе.

Это – душевное состояние, стремящееся к новой позиции D; цикл продвигается на шаг вперед, и D(n+1), преконцепция, становится D(n), концепцией. Иными словами, для описания анализа мы вынуждены нечто подвижное трактовать как статичное. Диаграмма, приведенная ниже - это лишь кадр из фильма, но не фотография натюрморта.

Я уделяю этому особое внимание, поскольку очевидные состояния защитного застоя в анализе, как можно убедиться на клиническом опыте, требуют поддержания постоянного движения - пусть даже всего лишь колебаний.

Развитие и регрессия в свете концепции психических убежищ

В работах Герберта Розенфельда и других авторов дано описание устанавливающейся в личности нарциссической организации, предлагающей альтернативу реальности и объектным отношениям. Опираясь на это описание, Джон Стайнер разработал концепцию патологических организаций (Steiner, 1987). Он развил эту концепцию далее, описав организации, предоставляющие укрытие от реальности как психические убежища (Steiner, 1993). С моей точки зрения, именно к этим укрытиям и осуществляется регрессия. Модель, которую я предлагаю ниже, является попыткой описать в абстрактных терминах поступательное движение психического развития в жизни и в анализе, и регрессию в психические убежища, организованные либо как квази-параноидно-шизоидные позиции, либо как квази-депрессивные позиции.

Пост-депрессивная позиция, обозначаемая мной как Ps(n+1), является психическим развитием, неизбежно сопровождаемым психическим дискомфортом и нарциссической утратой. У некоторых людей она может вызывать панику и глубокие страхи хаоса; у других гордость и зависть могут способствовать регрессии.

Приводимая ниже диаграмма показывает движение, что составляет развитие от Ps(n) через D(n) и Ps(n+1) к D(n+1). Регрессия описывает обратное движение в патологические организации D(path) или Ps(path).

Эта диаграмма также изображает траектории регрессии и восстановления (recovery). Она составлена таким образом, чтобы подчеркнуть, что восстановление влечет за собой возобновление линии развития посредством перехода на новую нормальную параноидно-шизоидную или депрессивную позицию.

Развитие и регрессия в психоаналитической практике

Я попытаюсь проиллюстрировать свои представления об этих позициях и возможных перемещениях между ними на практике, просто предоставив два коротких очерка различных аналитических ситуаций. В первом пациентка проходит анализ, сопровождаемый короткими эпизодами регрессии и довольно быстрого восстановления, чего и следует ожидать в рядовом случае анализа. Во втором на каждом шагу возможна регрессия, тяжелая как в смысле размаха, так и в смысле длительности.

В первом случае короткое извлечение демонстрирует эти движения в малом масштабе на сеансах, происходивших на протяжении менее чем недели анализа.

Циклы развития и регрессии в рядовом случае анализа

В примере, который я привожу ниже, часто описываемое и хорошо знакомое движение от структурированной параноидной защиты на более размытую параноидно-шизоидную позицию и далее к депрессивной позиции происходит довольно быстро. Проблемным этапом, приведшим к застреванию, или точкой регрессии в данном анализе, похоже, стал этап развития с депрессивной позиции на пост-депрессивную позицию - от интегрированного понимания в новую ситуацию неопределенности и несвязности, от D-->Ps(n+1).

Пациентка, молодая женщина, социальный работник по специальности, ушла с предыдущего сеанса, который был весьма результативен, в грустном и рефлексивном настроении. Сегодня она опоздала на пять минут, была рассержена, одолеваема чувством преследования, но вполне контактна. «Не знаю, почему я опоздала», - сказала она раздраженно, и затем стала сердито рассказывать о своей новой коллеге, с которой теперь делила кабинет. «Эта женщина не слушает меня», - сказала она. Пациентка просила свою коллегу без согласования не занимать своими вещами пространство, которое находится в их совместном пользовании. Но коллега не отреагировала и продолжала это делать, что превратило для моей пациентки пребывание в своем кабинете в пытку. «Вещи этой женщины ужасны», - сказала она, подразумевая, что ее собственные вещи приятны окружающим и находятся в полном порядке. Пациентка жаловалась на такое невозможное поведение своей коллеги и поделилась подозрениями по поводу того, что это хулиганство вполне может быть намеренным. (Я полагаю, что за истекшее с прошлого сеанса время произошло перемещение с депрессивной позиции D(n) в патологическую организацию, выстроенную по параноидному образцу Ps(path).)

Я прокомментировал: «Если вкусы различаются, и непривычные объекты приносит кто-то другой, возникает проблема не только физического пространства, но и общего душевного пространства: чье же оно все-таки?»

«Да! Я вынуждена видеть ее вещи! Они лезут мне в душу!», - сказала пациентка. Она продолжила жаловаться на то, что чуждые объекты и манеры ее коллеги разрушили ту гармонию, что существовала в кабинете прежде. Она не видела другого способа разрешения ситуации, кроме как избавиться от коллеги. Ее текущее состояние характеризовалось чувством преследования, связанного с ощущением вторжения и желанием от чего-то избавиться, а также более дистрессом, чем подозрениями, и скорее фрагментированностью, чем организованностью. Я бы описал это как движение к нормальной пре-депрессивной параноидно-шизоидной позиции Ps(n). 
Затем я связал данную ситуацию с переносом. Я заговорил о проблеме общего душевного пространства анализа, и предположил, что когда я вношу в это пространство без ее согласия нечто новое, что не отвечает ее взгляду на вещи, она ощущает, будто я порчу ее обыкновение смотреть на вещи.

Она недолго молчала, а затем сказала: «Это верно!». Затем наступило более продолжительное молчание, после которого, уже не так громко, пациентка спросила: «Доктор Бриттон, как же мне измениться?». После короткой паузы она продолжила: «Вы видите, что я делаю. Это правда, я преследую эту бедную женщину. Я нетерпима, я сплошь и рядом не желаю Вас слушать. Это кажется безнадежным; разве может подобный человек претендовать на то, что он способен заботиться о других людях». (Здесь я усматриваю перемещение на депрессивную позицию D(n).)

Я прокомментировал: «Вы видите, что необходимо каким-то образом измениться, но отчаялись добиться этого. Вы готовы осуждать себя за это, но, полагаю, не осознаете, что эта ситуация также означает, что вы совершенно не верите, что анализ (как и все остальное) каким-то образом способен Вам помочь».

Наступила долгая пауза.

Затем он сказала: «Это правда… Это так… Я не осознавала этого, но когда я думаю об этом, я совершенно не рассчитываю, что Вы как-то измените положение; я действительно полагаю, что все зависит только от меня, и никто не способен мне помочь».

Снова наступила пауза.

«Это удивительно… Я никогда не осознавала этого. Как Вы догадались, что я так думаю? Я не знала… Как это происходит? Я никогда этого не чувствовала; я действительно не понимала, но это правда», - сказала она и снова замолчала, словно погрузившись в размышления. (Здесь я усматриваю перемещение на пост-депрессивную параноидно-шизоидную позицию, которую я обозначил как Ps(n+1). Персекуторный аспект этого продвижения вскоре станет очевидным при следующем изменении ситуации на сеансе.) 
Немного помолчав, пациентка более решительным тоном произнесла: «Теперь я совершенно обескуражена… Я никогда не буду способна на это!… Я никогда не научусь этому!» Эта реплика вызвала к жизни хорошо знакомые сетования пациентки на свою никчемность, пессимизм относительно будущего, недооценку своих способностей и переоценку моих, все это с оттенком всеведения. (Это я считаю регрессией к уже обжитому, несколько мазохистическому психическому убежищу D(path).)

Я сказал: «Обнаружив, что недостаточно в меня верите, Вы встревожились, не скажется ли Ваш скептицизм на моей вере в себя, и теперь пытаетесь ее восстановить, приписывая мне постоянное обладание всеми теми качествами, которыми хотели бы обладать Вы сами. Это помещает Вас на жалкую, но утешительно знакомую позицию порицания себя за никчемность и идеализации меня». 
Пациентка ответила следующим образом: «Я теперь вспомнила, почему опоздала. На самом деле я не хотела приходить. Я испытывала к Вам сильную ненависть перед сегодняшним сеансом».

Заканчивая сеанс, пациентка с грустью говорила о своей матери: она часто жаловалась на ее манеру во все вмешиваться и бесчувственность, что в детстве вызывали ненависть пациентки. Но теперь она говорила о чувстве вины, которое испытывает, когда думает о депрессии матери, длившейся всю жизнь. Пациентка оставалась задумчивой, несколько печальной, но теперь выглядела спокойно уверенной в себе. Я бы сказал, что по завершении сеанса она находилась на D(n) - то есть на истинной депрессивной позиции. 
В ночь перед следующим сеансом пациентка увидела значимый для себя сон, в котором столкнулась с непривычными мыслями, и тем самым продвинулась к Ps(n+1), а затем регрессировала. На сеанс она опоздала, была преисполнена самопорицания и абсолютно уверена в неприязни к ней. Она утверждала, что я превосхожу ее во всем и нахожусь выше всякой критики; она же - никчемное, тупое и неспособное к обучению существо. Настроение ее было меланхолическим, а психическое состояние характеризовалось всеведением. Я бы назвал это D(path), квази-депрессивным психическим убежищем. Это убежище было для нее дискомфортным, но утешительно знакомым сбалансированным душевным состоянием, а для аналитика - фрустрирующим и не поддающимся воздействию. Пациентка находилась на этой позиции на протяжении всего сеанса, а на следующем сеансе снова переместилась на нормальную депрессивную позицию. Живописно изложив свои завистливые чувства, свою нетерпимость, ненависть к себе за то, что она мало знает, и ко мне за то, что знаю много, она перешла в состояние печали, смирения и вины. К концу сеанса возникло спокойное ощущение надежды, что я бы назвал депрессивной позицией D(n).

Дальнейшее развитие означало, что пациентке и аналитику предстоит столкнуться с новыми неопределенностями в анализе и необходимостью вновь оставить связность D(n) ради несвязности Ps(n+1). И это снова вызвало затруднения. Поэтому последовали дальнейшие циклы развития и регрессии, которые, воспользовавшись еще одним старым термином, я бы назвал проработкой.

Более длительная тяжелая регрессия

Второй фрагмент анализа, с которым я хочу вас ознакомить, очень отличается от первого. Пациента можно считать относящимся к типу, который был описан Розенфельдом (Rosenfeld, 1987) как тонкокожий нарциссизм. Я рассматриваю таких людей как склонных к гиперчувствительному субъективизму.

Эпизод взят из продолжительного курса анализа, происходившего некоторое время тому назад, так что я могу оценивать его ретроспективно. В момент, с которого начинается мое короткое изложение, пациент находился в душевном состоянии, которое я бы охарактеризовал как депрессивную позицию, D(n). После нескольких лет анализа, в котором наблюдались выраженная агрессия и значительная боль, пациент пришел в душевное состояние вины, сожаления и печали. Оно включало в себя также любопытство по отношению ко мне и осознаваемые чувства любви и ненависти. Затем пациент нечаянно совершил открытие, а именно, он обнаружил, кем был другой мой пациент. Открытие было особенно важным, поскольку другой пациент работал в той же области искусства, что и тот, о котором я рассказываю. В придачу к этому провокационному моменту, внезапно обнаруженный аналитический брат был безусловно одаренным и более известным публике, чем сам пациент. Это открытие было подобно рождению брата. Реакция пациента раскрыла тот факт, что тяжело доставшееся ему принятие жизни и анализа, его депрессивная позиция, основывалось на убеждении, что среди моих пациентов он уникален. Оно напоминало его детское убеждение относительно своего положения в семье, положения единственного мальчика - до рождения младшего брата. Сначала это фрагментировало его мышление и чувства и переместило его на новую параноидно-шизоидную позицию, или Ps(n+1).

Так, я уверен, может происходить с каждым. Важно то, что происходит в дальнейшем. Вероятен ли переход к новому разрешению ситуации, которое до сих пор было невозможно вообразить, разрешению, что объединяет новые факты в том, что я называю D(n+1), некой депрессивной позицией в будущем? Или же скорее всего случится регрессия к патологической организации, и если так, то как надолго она сохранится? Еще одну возможность демонстрирует данный случай, когда исходная регрессия к психическому убежищу не длится долго, а происходит дальнейшая регрессия к более примитивным патологическим организациям. Я полагаю, последовательность именно такого типа Майкл Балинт (Balint, 1968) называл злокачественной регрессией.

Вернемся к рассматриваемой ситуации в данном анализе. Пациент чувствовал, что открытие разбило его вдребезги. Прежнее ощущение особого, уникального положения в отношении к аналитику - исчезло. Даже в собственном представлении он больше не был единственным. Если же он не единственный, то кто он и что он, какое место он занимает в отношении ко мне? Короче говоря, он оказался в новой психической ситуации, когда все его прежние предположения распались на фрагменты - Ps(n+1). Будучи неспособным выдержать ощущение фрагментации и связанный с нею страх хаоса, он быстро регрессировал к патологической организации, D(path). Она приняла форму меланхолии: пациент утверждал, что знает, что безнадежен, все относятся к нему с презрением; он не просто непризнанный изгой, и он заслуживает этого. В душе он не сомневался, что я его презираю.

Из такой ситуации некоторые пациенты оказались бы способными выбраться путем отказа от меланхолического всеведения, смогли бы вернуться от абсолютной своей никчемности к более реалистическому ощущению относительной неполноценности и сопровождающим его чувствам ревности и зависти - другими словами, продвинуться к истинной депрессивной позиции. Другие могли бы закрепиться в этой точке, D(path), поддерживая устойчивое состояние морального мазохизма, и у них могла бы развиться хроническая депрессия. Некоторые смогли бы остаться в той же моральной зоне, произведя маниакальную инверсию ролей и путем проективной идентификации превратившись в превосходящую всех личность, презирающую всех ничтожеств вокруг себя, например, тех дураков, что восхищаются творчеством новорожденного аналитического брата.

Однако ничего этого не произошло. Меланхолическая и маниакальная позиции быстро чередовались, но ни одна из не закрепилась. Будучи неспособным выдержать самопорицание или достигнуть маниакального превосходства, пациент регрессировал в структурированную параноидную организацию, Ps(path). Теперь он был не просто рассержен, но разъярен, и был уверен, что его окружает нечто, от чего оградить его должен я как аналитик. Имелось знание, от которого его следовало оградить. Он предполагал, что существует заговор с целью его унизить: сначала удерживать его в неведении и неподготовленности, а затем - столкнуть с тем, от чего он не может оградиться. Все это звучит неубедительно сейчас, но тогда ситуация была иная, и на сеансах установилась атмосфера суда, а на скамье подсудимых находились аналитик и анализ.

Это состояние хронической обиды и недовольства (grievance), которое Майкл Фельдман (Feldman, 1995) описал как определенную защитную организацию, продолжалось долгое время. Оно функционировало, несомненно, как способ канализации ненависти, а недовольство служило организующим центром психики, сплачивающим мышление пациента. Таким образом оно предоставляло пациенту психический контейнер и ограждало его от страхов фрагментации.

Всякий раз, выходя из этого режима осуждения, он вначале впадал в более обобщенное персекуторное состояние, а затем начинал проявлять заботу об аналитике и заниматься переоценкой себя самого. Обычно это движение к депрессивной позиции терпело крах, когда он производил неблагоприятное сравнение себя как пациента в анализе со мной или другими воображаемыми пациентами. Стыд и унижение тогда замещали вину и раскаяние, восстановление гордости брало верх над примирением, что возвращало его в параноидную организацию, Ps(path), на следующий виток недовольства.

Проблемы достижения или поддержания депрессивной позиции хорошо описаны, и в мои цели не входит что-то добавить к этому или же рассуждать об этиологии или психопатологии. Я хотел лишь описать в рамках данной модели динамику в таком случае анализа, когда существует выраженная тенденция к хроническому течению.

Как я уже упоминал выше, Бион утверждал, говоря о движении от Ps к D: «переход от одного к другому может быть очень быстрым, как на заключительных стадиях анализа, а может быть и долгим». В данном случае переход оказался не только очень долгим, но и осложненным множеством регрессий, иногда многосоставных, в патологические организации, что уводили пациента с пути развития.

Я хотел бы подвести итог всему сказанному в данной главе. Я предложил развернуть формулу Биона в виде Ps(n)-->D(n)-->Ps(n+1)--> ... D(n+1). Вдобавок к хорошо известному состоянию пре-депрессивной позиции, Ps(n), которая характеризуется тревогой интеграции, я описал пост-депрессивную позицию тревоги, характеризуемую страхами дезинтеграции, и обозначил ее как Ps(n+1). Хотя на Ps(n+1) определенные функции, связанные с депрессивной позицией, временно утрачиваются, я расцениваю это не как регрессию, но как переход. Термином «регрессия» я описываю отступление к патологической организации. Это может быть параноидно-шизоидный или депрессивный режим, Ps(path) или D(path).

Ps(n), D(n) и Ps(n+1) - это душевные состояния, которые мы переживаем сами; мы также встречаемся с ними в клинической практике. В отличие от остальных позиций, D(n+1) не является осуществленным душевным состоянием, это надежда, основанная на вере в то, что дальнейшее развитие обеспечит связность и смысл. В терминах Биона D(n+1) - это преконцепция. Прибегнем к любимому приему Уилфреда Биона и изложим все в терминах мифологии: тогда Ps(n+1) будет пустыней, а D(n+1) - землей обетованной. Когда эта позиция достигается, D(n+1) становится D(n), хорошо известной депрессивной позицией, земля обетованная становится Израилем, и начинается другая борьба.⁵⁾

Перевод: З. Баблоян
Редакция: И.Ю. Романов

Примечания