«ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЙ МЕТОД ФРЕЙДА» (1904а)

«О ПСИХОТЕРАПИИ» (1905а)

«ПЕРСПЕКТИВЫ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЙ ТЕРАПИИ» (1910d)

«К ВОПРОСУ О ТАК НАЗЫВАЕМОМ „ДИКОМ“ ПСИХОАНАЛИЗЕ» (1910k)

«ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ СНОВИДЕНИЙ В ПСИХОАНАЛИЗЕ» (1911e)

«ДИНАМИКА ПЕРЕНОСА» (1912b)

«СОВЕТЫ ВРАЧУ ПРИ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОМ ЛЕЧЕНИИ» (1912е)

«НАЧАЛО ЛЕЧЕНИЯ» (1913c)

«ВОСПОМИНАНИЕ, ПОВТОРЕНИЕ И ПРОРАБОТКА» (1914g)

«ЗАМЕЧАНИЯ О ЛЮБВИ В ПЕРЕНОСЕ» (1915а)

«НОВЫЕ ПУТИ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЙ ТЕРАПИИ» (1919а)

Несколько рекомендаций практикующим психоанализ

Фрейд так и не воплотил в жизнь намерение написать работу, полнос­тью посвященную психоаналитическому методу, чтобы ответить на все более частые просьбы заинтересованных лиц, которые не могли сами отправиться в Вену и получить объяснения из первых рук, от него лич­но. Но основные его практические идеи можно найти в серии коротких статей, публиковавшихся с 1904 по 1919 г. В этих статьях Фрейд прос­тым языком в свободном порядке в форме практических рекомендаций представляет свой обширный клинический опыт. При помощи этого практического подхода он объясняет основные элементы своего психо­аналитического метода, который и сейчас используют психоаналитики, по крайней мере те из них, кто входит в Международную психоанали­тическую ассоциацию, основанную Фрейдом в 1910 г. К 1903 г. Фрейд уже установил основные правила проведения психоаналитического лечения, объединив последовательно в рамках сложившегося сеттинга кушетку/кресло, высокую частоту и ритм сеансов и сам процесс анализа. С тех пор техника существенно развивалась и возможности терапевтического воздействия психоанализа простерлись за пределы только невроза, включив и психоз и покрывая равно все возрастные категории, начиная с психоанализа детей и заканчивая людьми самого старшего возраста. Несмотря на новейшие открытия нейропсихологии и психофармакологии, мы вынуждены констатировать, что никакие новаторские достижения не смогли заменить психоанализ в его сфере применения. Если бы это было не так, то, конечно же, психоаналитики первыми заметили бы их и воспользовались ими, чтобы получить наи­лучшие терапевтические результаты.

Когда современный читатель обращается к работам Фрейда, посвященным психоаналитической технике (1904–1919), он с удивлением обнаруживает, какое огромное количество вопросов, поставленных Фрейдом, и в наши дни, спустя сто лет после открытия психоанализа, остаются без ответа. Можем ли мы, например, обойтись без психоана­лиза сегодня, учитывая новейшие терапевтические достижения? Мо­жем ли мы предоставить более убедительные, чем раньше, научные «доказательства» эффективности психоанализа? Дают ли другие тера­певтические методы, которые считаются более быстрыми и менее до­рогостоящими, похожие долгосрочные результаты? Все эти вопросы уже были поставлены Фрейдом, который надеялся получить удовле­творительные ответы в не столь отдаленном будущем.

Труды по психоаналитической технике – большая редкость

Когда речь заходила о попытках собрать в одной книге вопросы психоана­литической техники, складывалось впечатление, что у психоаналитиков-постфрейдистов возникали те же трудности, что в свое время у Фрейда. Действительно, на фоне большого количества опубликованных статей на эту тему существует очень мало работ. В числе самых известных, но уже старых классических текстов можно назвать труды О. Фенихеля (Fenichel, 1941), Э. Гловера (Glover, 1955) и Р. Гринсона (Grееnson, 1967). Опубликованный в 1991 г. труд Р. Х. Эчегойена (Horacio Etchegoyen, The Fundamentals of Psychoanalytic Technique) является, без сомнения, самым существенным вкладом, представляющим международный интерес, так как это очень содержатель­ный учебник, который приятно читать и использовать как справочник. Автор рассказывает об эволюции психоаналитической техники от Фрейда до наших дней, подробно рассматривая историческое развитие идей, в ко­торое он сам внес существенный вклад. Эчегойен изучает также различные техники в свете большого разнообразия теоретических позиций, которых придерживаются психоаналитики от М. Кляйн до Ж. Лакана, рассматри­вая основных европейских, латино- и североамериканских авторов и вы­деляя достоинства и недостатки разных подходов с позиции собственного клинического опыта.

Изучая произведение

ТЕХНИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ (1904-1913)

Ссылки на страницы приводятся по изданию: Freud S. (1904-1913). La tech­nique psychanalytique, trad. A. Berman. Paris: PUF, 1953 (1-re éd.), 1970 [страни­цы, указанные в квадратных скобках, приводятся по изданию: OCF. Р., Х, ХI].

«La méthode psychanalytique de Freud» (1904а, p. 1-8). «De la psychothérapie» (1905а, p. 9-22). «Perspectives d’avenir de la thérapeutique psychanalytique» (1910d, p. 23-34 [OCF. Р., X, 61-73]). «A propos de la psychanalyse dite ‘sau-vage’» (1910k, p. 35-42 [OCF. Р., X, 205-231]). «Le maniement de l’interprétation des rêves en psychanalyse» (1911е, p. 43-49 [OCF. Р., XI, 41-48]). «La dinamique du transfert» (1912b, p. 50-60 [OCF. Р., XI, 105-116]). «Conseils aux médecins sur le traitement paychanalytique» (1912e, p. 61-71 [OCF. Р., XI, 143-154]). «Le début du traitement» (1913с, p. 80-104).

Метод и показания к его применению

Фрейд начинает с напоминания о том, в чем заключается психоанализ, и утверждения его научной ценности. Он уточняет разницу между разны­ми формами психотерапии и собственным методом - психоанализом, кото­рый, по его мнению, «наиболее глубоко проникает и приносит наибольшую пользу, так как он сильнее всех изменяет пациента. <…> Из всех методов он самый интересный, единственно способный дать нам сведения о причинах появления болезни и о связи между симптомами» (1905а, р. 12). Он объяс­няет свой особый интерес именно к своему психотерапевтическому под­ходу по сравнению с другими, одновременно не дискредитируя последние: «Я не отбрасываю ни один из этих методов, я и сам воспользовался бы одним из них, если бы представился подходящий случай. По чисто субъективным причинам, я посвятил себя тому единственному методу, который Брейер называл «катартическим», а я предпочитаю называть «аналитическим»» (1905а, р. 12).

Что касается показаний к использованию психоанализа, Фрейд заявил, что последний предназначен в особенности для лечения психоневрозов, так как, по его словам: «Этих больных невозможно вылечить применением медикаментов, но только при помощи личности врача, в той мере, в какой личность врача может оказать влияние» (1905а, р. 11). Есть некоторые требования к пациенту, такие как «определенная степень природных умственных способностей, определенное нравственное развитие» (1904а, р. 7). Тем не менее, Фрейд не советует предпринимать психоанализ лицам стар­ше пятидесяти лет, так как, по его мнению, «лица пятидесяти лет и стар­ше не обладают достаточной гибкостью психики, на которую опирается психотерапия…» (1905а, р. 17–18). В наши дни это возрастное ограничение больше не в ходу, и те творческие способности, которые проявлял сам Фрейд вплоть до восьмидесятитрехлетнего возраста, лишний раз доказывают, что преклонный возраст вовсе не всегда связан с уменьшением психичес­кой гибкости, как он представлял это себе в возрасте 48 лет, когда давал эту рекомендацию. Фрейд признавал, что применял свой терапевтичес­кий метод в основном с «очень серьезно затронутыми» больными, в «почти безнадежных случаях», но успех лечения «вернул их к жизни» (1905а, р. 16). В то же время Фрейд предупреждает начинающих терапевтов, что не сле­дует недооценивать трудности, с которыми они встречаются при анализе сопротивлений: не имея значительного опыта, «на самом деле использовать психический инструментарий очень непросто» (1905а, р. 15).

Процесс и рамки (сеттинг)

Рамки так называемого «классического» психоаналитического лечения не сильно изменились с тех пор, как Фрейд установил их в начале ХХ в., по крайней мере, в том, что касается классического психоанализа, при ко­тором используется так называемая позиция «кушетка/кресло», когда па­циент лежит на кушетке, а аналитик сидит позади него так, что пациент его не видит. Фрейд посвящал каждому пациенту один час ежедневно пять, а то и шесть раз в неделю. В своих работах Фрейд не рассматривает другие техники, ведущие свое происхождение от психоанализа, например такие, как психоаналитически ориентированная психотерапия, или другие подоб­ные подходы; он говорит только о классическом психоанализе.

Что касается самого процесса, Фрейд подчеркивает, что таковой не может быть описан по причине своей сложности, сравнивая его с игрой в шахма­ты: «Тот, кто рассчитывает по книгам научиться благородной игре в шах­маты, немедленно обнаружит, что только начальные и завершающие ма­невры можно схематически описать, в то время как ее огромная сложность сразу после начала партии не поддается никакому описанию» (1913с, р. 80).

Затем Фрейд описывает свою манеру работать и условия, в которых про­текает лечение. Так, в начале работы он просит каждого нового пациента неукоснительно следовать «основному правилу психоанализа», т. е. сообщать психоаналитику все, что приходит ему в голову, «отказавшись от любой критики и от какого бы то ни было выбора». Вместе с тем он рекомендует аналитику слушать пациента с «равномерно взвешенным» вниманием и избегать записей во время сеанса, чтобы не мешать себе слышать (1912е, р. 62 [146]). Фрейд утверждает, что не стоит придавать слишком большое значение даже самому точному стенографическому отчету, поскольку с его точки зрения запись аналитических наблюдений обнаруживает свою мнимую точность и потому не может заменить «присутствия на аналитическом сеансе» (1912е, р. 64 [148]).

Позволить захватить себя врасплох

По мере того как Фрейд оттачивал свою технику, он все больше был склонен доверять естественному, спонтанному ходу мыслей пациента и постепенно отказался от выпытывания ассоциативного материала, который интересо­вал в первую очередь его самого, чтобы при помощи интерпретаций сделать удачную реконструкцию. Кажется, что этот основной поворот в его технике произошел во время анализа Человека с крысами в 1907 г. Это стало изменением перспективы, потребовавшим от аналитика отказаться от «активной» позиции, от предложения пациенту своих интерпретаций-реконструкций, и довериться развитию психоаналитического процесса. Фрейд рассказывает об этом изменении отношения следующими словами: «Наилучшие терапевтические результаты, напротив, получаются, когда аналитик начинает лечение без всякого предварительного плана. Позволяет любому самому не­ожиданному факту застать себя врасплох, сохраняет непредвзятое мнение и избегает любой заранее обдуманной идеи» (1912е, р. 65 [148]).

Дать себе столько времени, сколько необходимо

Как только врач начинает доверять пациенту, давая ему возможность най­ти собственный путь к разрешению внутренних конфликтов, становится понятным утверждение, которое без конца повторял Фрейд в своих ста­тьях о психоаналитической технике: «Психоанализ требует много времени. Больше чем этого желал бы пациент» (1913с, р. 88). Он отмечает: «Желание сократить время лечения вполне понятно», но, к несчастью, «один очень важный фактор противоречит этому желанию: неторопливость глубоких психических изменений и, в первую очередь, без сомнения, „вневременной“ ха­рактер наших бессознательных процессов» (1913с, р. 89).

Фрейд четко объясняет, почему психоаналитик вынужден уважать раз­витие уже запущенного психоаналитического процесса: «Однажды приведенный в действие процесс идет своей дорогой, его направление и его тече­ние невозможно изменить, порядок различных его этапов всегда остается прежним. Власть аналитика над симптомами можно сравнить с сексуаль­ной потенцией; даже самый могучий мужчина, способный зачать ребенка, не сможет способствовать зарождению в женском организме отдельно голо­вы, руки или ноги. Он даже не может повлиять на пол ребенка. Единствен­ное, что ему позволено, – это дать толчок чрезвычайно сложной процедуре, которую определяет целый ряд явлений и которая приводит к отделению ребенка от матери. Невроз также имеет характер целого организма…» (1913с, р. 89). Учитывая те затраты денег и времени, которых требует пси­хоанализ, добавляет Фрейд, некоторые довольствовались бы только избав­лением от симптома, но, по мнению Фрейда, психоаналитический метод необходимо воспринимать в целом, так как это неделимое единство: «Психо­аналитик должен предпочитать пациентов, которые стремятся к полному выздоровлению, в той мере, насколько это достижимо, пациентов, которые посвящают лечению все необходимое время. Надо ли говорить, что такие благоприятные случаи очень редко встречаются» (1913с, р. 90).

Установление рамок психоаналитического процесса

Чтобы психоаналитический процесс мог разворачиваться благоприятно, необходимо создать определенные условия. Вот что Фрейд предлагал па­циентам: «Каждому из моих пациентов предоставляется один час в моем рабочем расписании, этот час принадлежит только ему, и он должен его оплатить, даже если он им не пользуется» (1913с, р. 84). Фрейд просил па­циента расположиться на кушетке, в то время как сам он садился позади него, чтобы лучше «изолировать перенос», а также из-за того, что он плохо переносил, когда его разглядывали. Он посвящал каждому пациенту один сеанс ежедневно, занимаясь с ним примерно шесть сеансов в неделю, и хо­тя он допускал исключения, эти исключения не должны были становиться правилом: «В несложных случаях или в случаях, когда лечение уже очень хорошо продвинулось, трех раз в неделю может быть достаточно. Но ни врач, ни больной не заинтересованы в том, чтобы количество часов было умень­шено. В любом случае это уменьшение должно быть полностью исключено в начале лечения» (1913с, р. 85).

Если говорить о длительности лечения, то Фрейд считал, что почти не­возможно предсказать ее заранее. Разумеется, пациент полностью свободен прекратить лечение в любой момент, но при этом он подвергает себя риску усугубить свое состояние. Фрейд рассказывает, что часто на него оказывали давление с разных сторон с целью сократить длительность анализа, выдви­гая самые разные аргументы: «Часто из-за недопонимания пациента, к которому примешивается неискренность врача, от психоанализа требуют, чтобы он, в самые короткие сроки, удовлетворял требования, совершенно лишенные меры» (1913с, р. 86). Вопрос о сокращении длительности анализа без конца вытаскивается на свет божий. Фрейд отвечает на подобные замечания с юмором: «Никто, конечно же, не мог бы поверить в то, что можно поднять тяжелый стол двумя пальцами, как если бы речь шла о легонькой табуретке, или в то, что возможно построить просторный дом за то же время, что и маленькую хижину. И в то же время, когда речь идет о неврозе <…> даже самые умные люди забывают, что существует неизбежное со­отношение между затраченным временем, работой и результатом» (1913с, р. 87). Говоря о конфиденциальности, Фрейд утверждал, что лечение – «это дело врача и пациента, и никто другой не может в этом участвовать, даже самые близкие и любопытные люди» (1913с, р. 96). Кроме того, Фрейд рассматривал вопрос о почасовой оплате и подчеркивал бессознательное сексуальное значение, которое часто приобретают деньги в отношениях между аналитиком и пациентом; он советовал аналитикам требовать ре­гулярной оплаты и не позволять увеличивать сумму долга. Он затрагивал вопрос о бесплатной помощи, которую он сам долго оказывал, подчеркивая, что в таких случаях сопротивление чрезвычайно возрастает, и обсуждал во­прос о доступе к психоанализу бедняков и представителей среднего класса.

Перенос и контрперенос

Фрейд пишет, что перенос встречается не только в психоанализе, а происходит и при других обстоятельствах нашей жизни, но только в рамках пси­хоанализа его можно проработать. Он описывает два вида переноса: «пози­тивный» перенос, основанный на теплых чувствах, и «негативный» перенос, основанный на враждебных чувствах: «Когда мы избавляемся от переноса, сделав его осознанным, мы устраняем только связь этих двух составляющих аффективного акта с личностью врача» (1912b, р. 57 [114]).

Затем Фрейд обращает внимание аналитика на то, что он впервые опи­сывает как «контрперенос», который может возникнуть у врача «вследствие воздействия, которое оказывает пациент на бессознательные чувства аналитика» (1910d, р. 27 [67]). Что Фрейд понимает под «контрпереносом»? Он вкладывает в это понятие узкий смысл, по сравнению с развитием, которое оно впоследствии получит у психоаналитиков-постфрейдистов: для Фрейда речь идет преимущественно о бессознательных реакциях аналитика, воз­никающих «в ответ» на перенос пациента, откуда и появился термин «контрперенос». Эти реакции зависят от личности аналитика и мешают проработке переноса, если их не преодолеть. Поэтому Фрейд требует, чтобы психоанали­тик осознал свой контрперенос и овладел им. Этого можно достигнуть, толь­ко пройдя свой личный анализ и самоанализ: «<…> Необходимо отметить, что аналитик может благополучно провести лечение только в той степени, в какой ему это позволяют его собственные комплексы и внутреннее сопро­тивление. Поэтому необходимо, чтобы он начал с прохождения собственного анализа и чтобы он никогда не прекращал углублять самоанализ, даже когда занимается лечением других людей. Тот, кому не удалось провести подобный самоанализ, должен, без всяких сомнений, отказаться от аналитического лечения пациентов» (1910d, р. 27 [67]). Это предложение будет продолжено пожеланием, чтобы все будущие психоаналитики предварительно прошли «обучающий анализ» (1012е, р. 27 [67]).

Фрейд также настаивает, что будущему аналитику следует ознакомиться с техникой, чтобы избежать ошибок вроде так называемого «дикого психоана­лиза», который состоит в том, чтобы «уже во время первой консультации резко вывалить на голову пациента секреты, о которых догадался врач» (1910k, р. 41 [212]). Кроме того, Фрейд упоминает о соблазне аналитика делиться с пациентом своими собственными конфликтами и затруднениями с целью преодоления его сопротивления: «Молодой усердный аналитик подвергнется искушению воспользоваться примерами из собственной жизни, чтобы увлечь пациента, поднять его над границами собственной узкой личности. Может показаться приемлемым и даже желательным позволить пациенту взгля­нуть на наши собственные психологические трудности и наши конфликты. И подтолкнуть его, таким образом, к тому, чтобы поделиться интимными подробностями, чтобы показать сходство, установить параллели» (1912е, р. 68 [151–152]). Но, по мнению Фрейда, опыт показывает, что эта техника отнюдь не дает желаемых результатов, скорее, наоборот: «Пациент, на са­мом деле, старается развернуть ситуацию, поскольку он находит анализ терапевта более интересным, чем свой собственный. К тому же становит­ся еще труднее устранить перенос, что является одной из самых важных задач лечения. Аналитику становится еще труднее бороться с переносом из-за тех близких отношений, которые он установил с пациентом. <…> Я, без всяких сомнений, отвергаю эту ошибочную технику. Терапевт дол­жен оставаться непроницаемым для пациента и, как зеркало, показывать только то, что перед ним находится» (1912е, р. 69 [152]).

Обучение психоанализу, как и любой другой медицинской технике, проводится «теми, кто им уже владеет» (1910k, р. 41 [212]). Чтобы по возможности защитить пациентов от опасностей, которым их может подвергнуть вмешательство «диких» психоаналитиков, в 1910 г. Фрейд основал Международную психоаналитическую ассоциацию (МПА) – организацию, которая развилась и играет большую роль и в наши дни. «Члены ассоциа­ции заявляют о вступлении в организацию, разрешая опубликовать свои имена. Что позволяет нам отказаться от всякой ответственности за тех, кто не относится к нашим, но претендует на то, чтобы называть свой ме­тод „психоанализом“» (1910k, р. 42 [213]).

Рамки психоанализа: медленное и постепенное становление сеттинга

Что такое «рамки» психоанализа?

Рамками психоанализа (или в англоязычном мире – сеттингом) назы­вают совокупность условий, необходимых для обеспечения оптимального прохождения психоаналитического процесса. Эти условия определяются, с общего согласия между аналитиком и пациентом, по возможности уже во время предварительных бесед. В классическом психоанализе пациент лежит на кушетке, а психоаналитик сидит за его головой, вне поля его зре­ния, так что взгляд пациента устремлен в его собственный внутренний мир, а не на реальную фигуру аналитика. В соответствии с «основным правилом» анализа, пациент должен сообщать психоаналитику все, что приходит ему в голову. Это условие благоприятствует свободному течению ассоциаций, а также проецированию на психоаналитика различных ролей, которые при­писывает ему фантазия пациента. Длительность сеанса фиксирована – это обычно 45 или 50 минут, при четырех – пяти встречах еженедельно, в не­которых регионах – при трех (в порядке исключения); раз установленные, длительность и частота сеансов составляют стабилизирующий психичес­кий фактор для пациента, поскольку не зависят от настроения или от со­ображений момента.

Личных и социальных контактов между пациентом и аналитиком не­обходимо избегать, особенно вне сеансов. По причинам, связанным с кон­фиденциальностью, аналитик не предоставляет никаких сведений о своем пациенте третьим лицам и не вступает в контакт с окружением пациента и его семьей, кроме как в исключительных случаях и с согласия пациен­та. С этой точки зрения можно считать одним из парадоксов психоанализа тот факт, что четкие этические границы, которые устанавливают пациент и аналитик в своем общении, в действительности представляют собой гарантию, позволяющую свободно нарушать эти границы в воображении и в фантазиях. С этой точки зрения, рамки психоаналитического процесса создают преграду, которая на символическом уровне репрезентирует за­прет на инцест.

Результат долгого развития

Хотя Фрейд очень рано понял необходимость установления рамок при лечении и уже после 1903 г. приблизительно выработал основные их эле­менты, психоаналитикам потребовалось много лет, чтобы понять истинное значение сеттинга для анализа. В 1895 г. в Исследовании истерии Фрейд описал, как он заменил технику внушения техникой свободных ассоциаций, заложив, таким образом, основу психоаналитических рамок. Впоследствии, несмотря на собственные рекомендации, опубликованные в 1904 г., и в работах о технике других периодов, Фрейд часто нарушал строго установленные им для себя правила, еще не осознавая всех негативных последствий этих нарушений. Например, Фрейд рассказывал о своих анализандах в переписке, называя их по именам и не скрывая, кем они являлись в действительнос­ти; он приглашал некоторых пациентов отобедать со своей семьей и даже брал в анализ людей из своего близкого окружения, например Ференци, а позднее собственную дочь Анну. Это показывает, что границы психоана­литических рамок долго оставались не слишком четкими, и только после Второй мировой войны, когда психоаналитики начали придавать особое значение переносу и контрпереносу, они осознали необходимость жесткого сеттинга, способного контейнировать интенсивные эмоции, возникающие у пациента и психоаналитика.

Неразрывная связь между рамками и аналитическим процессом

Первые психоаналитики обращали внимание прежде всего на развитие процесса, т. е. на внутреннюю эволюцию пациента, но при этом уделяли мало внимания рамкам, которые рассматривали в основном с точки зрения материальных условий, необходимых для осуществления самого процесса. К концу 1950-х годов появились первые попытки рассмотреть психоанали­тические рамки в теоретическом смысле. Так, работы В. Р. Биона позволили установить аналогию между отношениями аналитик – анализанд на сес­сии и отношениями мать – ребенок и определить, что психоаналитические рамки относятся к процессу, как «содержащее» к «содержимому». Со своей стороны Х. Блегер (J. Bleger, 1967) взял на себя задачу показать, что существует этап, предшествующий параноидно-шизоидной позиции по Кляйн, состоящий, по его мнению, из «ядра склеивания» Я и объекта, создающего симбиотическую связь: по мнению Блегера, эта связь выражается через лич­ные отношения, которые пациент поддерживает с психоаналитическими рамками до тех пор, как ему удастся дифференцировать себя от них. С тех пор многие авторы внесли свой вклад в освещение вопроса о связи между рамками и процессом, и среди них Д. В. Винникот с понятием «холдинга» и Д. Анзьё с понятием «кожа как Эго».

Понять смысл рамок изнутри

Эти исследования позволили лучше понять, какое место занимают пси­хоаналитические рамки по отношению к процессу. На самом деле рамки часто понимают неверно, и не только люди, не имеющие отношения к психоанализу, но и пациенты и иногда даже сами психоаналитики. К приме­ру, в представлении широкой публики рамки часто сводятся к карикатуре, т. е. к сцене, в которой пациент лежит на кушетке, а терапевт сидит в кресле; таким образом лишенная своего истинного смысла, психоаналитическая ситуация кажется абсурдной. Со своей стороны, пациентам часто требуется время, чтобы понять смысл некоторых условий, которые устанавливаются с самого начала, например: необходимости регулярных сеансов, высокая частота встреч каждую неделю, регулярная оплата и прежде всего – поче­му аналитик требует оплаты пропущенных сеансов, независимо от причин пропуска. Эти условия кажутся совершенно бессмысленными до тех пор, пока сам пациент не осознает их значения и не поймет изнутри ситуации, что строгие рамки необходимы для благоприятного течения всего процесса.

Одним из важных аспектов обучения будущего психоаналитика явля­ется усвоение им смысла психоаналитических рамок, которое начинается с опыта личного анализа, а затем закрепляется на супервизиях с опытны­ми коллегами, чтобы рамки перестали восприниматься как список ригид­ных правил, навязанных произвольно психоаналитиком или институцией.

С этой точки зрения, аналитические рамки имеют смысл только в той мере, в какой каждое условие имеет свой смысл в контексте психоаналити­ческой ситуации. Например, практика показывает, что отношение пациента к рамкам часто становится способом невербальной коммуникации между анализандом и аналитиком – способом, который прежде всего может быть выражением трансферентных бессознательных сопротивлений, способных быть интерпретироваными и проработаными. Таким образом, по мере про­движения анализа, с помощью аналитика пациент постепенно начинает лучше понимать значение различных компонентов рамок и их отношение к процессу переноса.

Основы рамок в классическом психоанализе

Поскольку рамки и процесс неразделимы, то высокая частота ежене­дельных сессий в психоанализе остается основным критерием в этой об­ласти для аналитиков, принадлежащих к МПА и следующих указаниям Фрейда. Высокая частота встреч благоприятно влияет на осознание и проработку интерпретаций. Неразрывная связь между рамками и процессом позволяет также установить различие между психоаналитическим процес­сом и психотерапевтическим процессом, хотя эти различия не могут быть продемонстрированы на уровне исчисляемых переменных, в соответст­вии с классическими научными критериями. Лично я охотно прибегаю к метафорам, подобным той, что предложил Ж. Лапланш (1987), который сравнивал психическую энергию с атомной: желаем ли мы позволить ей высвобождаться в ходе неконтролируемой реакции, или предпочтем ее направлять при помощи циклотрона? Мне также кажется удачным сравнение фотографии и кино. Эти две техники основаны на одном и том же процессе фотографического изображения, а разница между ними – в скорости чере­дования изображений: если скорость меньше 18 кадров в секунду, мы ви­дим отдельные изображения, если больше 18 кадров в секунду, мы видим движение, характерное для кино.

Скорее «искусство», чем «техника», с точки зрения детерминистской науки

Природа терапевтической работы психоаналитика и ее объект, чело­веческая психика, – причина того, что установление рамок само по себе не дает абсолютной гарантии успеха психоаналитического процесса. Этот аргумент используют некоторые критики, чтобы поставить под сомнение обоснованность психоаналитического метода, опираясь на научную детер­министскую модель. Возражение требует, чтобы мы задержались на этом вопросе и представили опровержение.

Свой ответ я начну с того, что в сфере человеческой психики разговор в терминах простой оппозиции успех – неудача будет редукционизмом, т. е. недооценкой психики как сложной системы. Как мы знаем сегодня, в системах такого типа нельзя ожидать, что определенное действие произведет определенный результат: законы линейного детерминизма здесь уже неприменимы. Я напоминаю, что, с научной точки зрения, сложная систе­ма, состоящая из бесконечного количества переменных, в долгосрочной перспективе ведет себя «непредсказуемо». На самом деле, минимальные сдвиги способны в любой момент изменить развитие системы настолько, что становится невозможно предвидеть ее эволюцию. Таким образом, ес­ли мы считаем, что человеческая психика ведет себя по модели сложной системы, как ее описывает детерминистская теория хаоса, можно справед­ливо предположить, что в долгосрочной перспективе психические феноме­ны ведут себя непредсказуемо и не подчиняются «классической» научной модели, при которой определенное действие дает определенный результат (Ж. Пражье и С. Фор-Пражье, 1990; Ж. М. Кинодо, 1997a).

Что же касается невозможности с точностью предвидеть успех пси­хоаналитического лечения с каждым конкретным пациентом, я думаю, что и на этот упрек можно ответить с методологической точки зрения. Так, по мнению Ж. Вассали (2001), техника Фрейда не является «техникой» в том смысле, который вкладывают в это слово сегодня, но в смысле «технè» Аристотеля, т. е. является «искусством». Следовательно, продукт этой дея­тельности связан не с уверенностью и необходимостью – как это было бы согласно законам линейного детерминизма, а с «вероятным» и «возможным».

Следовательно, ремесло психоаналитика – это искусство, и оно действует не на основании доказательств, а на основании симптомов, дедуктивных заключений, интуитивных предположений, т. е. процесса, который Фрейд, говоря о деятельности психоаналитика, называл «угадыванием» – erraten (erraten было не очень удачно переведено на французский язык как deviner, а на английский – как to guess). Если принять эту точку зрения и относить­ся к работе психоаналитика как к «техне», это значит, с одной стороны, что работа по интерпретации осуществляется не путем рационального размышления, а путем построения предположений; с другой стороны, это означает, что нельзя с уверенностью определить, обязательно ли искусство лечения, которое применяет психоаналитик к данному пациенту, приведет к успеху. По мнению Вассали, это проистекает из самой природы объекта психоанализа, сложность которого делает вполне законным подход постро­ения предположений. К тому же, не является ли техника интерпретаций единственным средством, которым мы располагаем, чтобы разрабатывать – с немалой надеждой на успех – предмет, который никогда нельзя было ре­презентировать, – бессознательное?

«ВОСПОМИНАНИЕ, ПОВТОРЕНИЕ И ПРОРАБОТКА» (1914g)

Ссылки на страницы приводятся по изданию: Freud S. (1914g). Remémoratio, répétition et élaboration // La technique paychanalytique, trad. A. Berman. Paris: PUF, 1953 (1-re ed.), 1970, p. 105-115.

Эта статья о технике имеет огромное значение для понимания анализа переноса: в ней Фрейд показывает, что некоторые пациенты не способ­ны вспомнить свое прошлое и выразить свой опыт словами. Но эти якобы забытые воспоминания проявляются в их поведении и воспроизводятся в действии в отношениях с психоаналитиком. Вот краткий пример, объяс­няющий, что Фрейд подразумевает, употребляя слово «повторить» вместо «вспомнить»: может случиться, что пациент, покинутый в детстве, не помнит и не говорит об этом, но мы наблюдаем, что во взрослой жизни он регулярно расстается с людьми, с которыми у него завязываются отношения, будь это подружка или наниматель; пациент не осознает, что в этих отношениях он совершает нечто, ведущее к тому, что он снова будет оставлен, сам не зная почему. Ситуация оставления повторяется по одной и той же модели, но па­циент не осознает, что речь идет о повторении уже пережитой в прошлом ситуации, и поэтому не может помешать этому повторению. Что таким об­разом «повторяет» пациент? Фрейд утверждает: «Ну что ж, он повторяет все то, что уже нашло и проделало свой путь от вытесненного источника к манифестной стороне его личности: его торможения, его неадекватные убеждения, его патологические черты характера. Во время лечения он также повторяет все свои симптомы» (р. 110). Это «вынужденное повторение» связано с переносом и с сопротивлением: с одной стороны, оно связано с пе­реносом, поскольку это повторение прошлого в действиях проигрывается по отношению к личности аналитика так, что «перенос сам по себе являет­ся лишь фрагментом повторения» (р. 109); с другой стороны, это повторе­ние связано с сопротивлением: «чем больше сопротивление, тем больше переход в действие (повторение) замещает воспоминания» (р. 109). Из это­го следует, что психоаналитик должен рассматривать болезнь не как яв­ление прошлого - о котором пациент не может вспомнить, - но «как силу, действующую в настоящем» (р. 110) до тех пор, пока не удастся осознать ее связь с прошлым.

Кроме того, Фрейд замечает, что интенсивность повторения пропор­циональна аффективному качеству переноса: когда перенос позитивный, пациент настроен на воспоминания, если наоборот, перенос негативный и сопротивление усиливается, то и тенденция к повторению в действии усиливается. В крайних случаях бывает, что отношение переноса в свою очередь вовлекается в повторение: «Повторяющееся действие вызывает разрыв связи, которая привязывает пациента к лечению» (р. 113). В то же время, благодаря работе с переносом, аналитику удается «препятствовать автоматическому повторению и превратить его в причину воспоминаний» (р. 113). Для этого психоаналитику недостаточно «дать имя» сопротивлению: «Оно не исчезнет от этого немедленно. Надо оставить пациенту до­статочно времени для того, чтобы он хорошо понял это сопротивление, о котором он еще недавно ничего не знал, и „проработал его интерпретаци­ями“, победил и продолжил начатую работу, несмотря на него и подчиняясь основному правилу анализа» (р. 114). Именно уважение аналитика к потреб­ности пациента во времени для самостоятельной проработки составляет определяющую составляющую психоаналитического процесса.

«ЗАМЕЧАНИЯ О ЛЮБВИ В ПЕРЕНОСЕ» (1915а)

Ссылки на страницы приводятся по изданию: Freud S. (1915a). Observation sur l’amour de transfert // La technique psychanalytique, trad. A. Berman. Paris: PUF, 1953 (1-re éd.), 1970, p. 116-130.

Как должен вести себя аналитик, сталкиваясь с любовным переносом, что­бы избежать прерывания лечения? Например, как реагировать, когда паци­ентка испытывает к своему аналитику нежные чувства, которые оказыва­ются воспроизведением ее детской любви к матери или к отцу? По мнению Фрейда, не следует ни ссылаться на мораль, чтобы осудить ее, ни предлагать пациентке «подавить свое влечение», что противоречило бы аналитичес­кому подходу. Он не советует также «утверждать, что разделят нежные чувства пациентки, но избегать всех физических проявлений этих чувств, до того момента, когда ему удастся вывести ситуацию более спокойными путями на более развитый уровень» (р. 122). На самом деле такой образ действий небезопасен, поскольку «мы не безусловно уверены в себе и в том, что неожиданно для себя не перейдем однажды установленные границы». Опасность подобного образа действий состоит, вероятно, в том, что авансы пациентки находят отклик у аналитика, так как пациентке, видимо, уда­лось «воплотить в действие, воспроизвести в реальной жизни то, о чем она должна была лишь вспомнить и что следует удерживать на психическом уровне в качестве содержания мыслей». Поэтому существенно, чтобы лечение проходило в условиях воздержания [abstinence] – это понятие Фрейд поясняет в рассматриваемой нами ниже статье – и в то же время так, чтобы у пациента сохранялись подобные потребности и желания, которые станут «движущими силами» изменений.

«НОВЫЕ ПУТИ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЙ ТЕРАПИИ» (1919а)

Ссылки на страницы приводятся по изданию: Freud S. (1919a). Les voies nou-velles de la thérapeutique psychanalytique // La technique psychanalytique, trad. A. Berman. Paris: PUF, 1953 (1-re éd.), 1970 [страницы, указанные в квадрат­ных скобках, приводятся по изданию: ОСF.Р, ХV, р. 97-108].

В этой статье Фрейд уточняет, что он подразумевает, рекомендуя «проводить психоаналитическое лечение настолько, насколько это возможно, под­держивая состояние фрустрации и воздержания». Это не значит, что следует лишать пациента любого удовлетворения или запрещать ему вступать в сек­суальные отношения, а подразумевает, что требуется избегать опасностей двух типов, представляющих угрозу для хода терапии. Первая опасность состоит в стремлении пациента искать замещающего удовлетворения, на­пример, осуществить с кем-либо из своего окружения то, чего он в переносе ждет от аналитика, так как подобное удовлетворение может занять место симптома; вторая опасность состоит в поиске замещающего удовлетворе­ния в самих отношениях переноса с аналитиком. Поэтому аналитик должен следить за тем, чтобы пациент сохранял «достаточно нереализованных же­ланий», испытывая от этого некоторую степень фрустрации, даже если «мы будем вынуждены время от времени представать перед пациентом в качест­ве воспитателя или советчика», добавляет Фрейд (р. 138 [105]).

В заключение Фрейд заглядывает в будущее психоанализа, воображая развитие аналитической техники, которое позволило бы применять эту терапию при психозе, а не только при неврозе. Кроме того, он допускает возможность, что людям из социально не защищенных слоев общества в будущем могла бы быть бесплатно предоставлена адаптированная форма психоаналитической терапии: «Все заставляет думать, что в связи с массовым использованием нашей терапии мы будем вынуждены смешивать чистое золото психоанализа со свинцом прямого внушения. Иногда мы даже будем вынуждены, как при лечении военных неврозов, прибегать к гипноти­ческому воздействию. Но какой бы ни была форма этой народной терапии и ее элементов, ее самыми важными и самыми активными частями оста­нутся те, что принадлежат истинному психоанализу без всяких уклоне­ний» (р. 141 [108]).

Хронология понятий

Воздержание [абстиненция] – любовь в переносе – психоаналитичес­кие рамки – контрперенос – психоаналитический процесс – воспоми­нание – повторение, вынужденное повторение – психоаналитическая техника – позитивный перенос, негативный перенос.

Биографии и история

ШандорФеренци (1 8 7 3 – 1 9 3 3)

Невозможно обсуждать вопрос психоаналитической техники, не упомянув о первопроходческой роли Шандора Ференци – венгерского врача и психоаналитика, клинический, технический и теоретический вклад кото­рого трудно переоценить. Он долгое время занимал особое место рядом с Фрейдом, но в конце его жизни между ними возникли глубокие расхож­дения по противоречивому вопросу о так называемой «активной» технике Ференци.

Ференци родился и прожил всю свою жизнь в Венгрии. Диплом врача он получил в 1896 г. в Вене. В 1907 г. он открыл для себя «Толкование сновидений» и встретился с Юнгом, который в 1908 г. и представил его Фрей­ду. В следующем году Ференци сопровождал Фрейда и Юнга в их поездке по Соединенным Штатам. С тех пор между Фрейдом и Ференци установи­лись сложные отношения: Ференци постепенно стал учеником Фрейда, его другом и другом его семьи, его доверенным лицом и даже анализандом. Начиная со своей встречи с Фрейдом в 1908 г., Ференци активно участво­вал в расширении психоаналитического движения не только в Венгрии, но и во всем мире, и именно ему принадлежала идея создания Междуна­родной психоаналитической ассоциации и избрания Юнга ее первым пре­зидентом. Начиная с 1912 г. Ференци входил также в «секретный комитет», образованный после ухода Юнга с целью защитить Фрейда от втягивания в политические конфликты.

В 1909 г. Ференци опубликовал свою самую известную статью под назва­нием «Интроекция и перенос», в которой ввел понятие интроекции, ставшее одним из основных понятий психоанализа. Он опубликовал и множество других работ, поражающих оригинальностью и богатством клинического материала. Кроме того, он разделял интерес Фрейда к роли телепатической передачи, а также к филогенетической гипотезе, согласно которой травма­тические воспоминания, относящиеся к доисторическим временам и пе­редающиеся следующим поколениям, лежат в основе неврозов. К тому же работы Ференци, посвященные военным неврозам, способствовали попу­ляризации психоанализа после Первой мировой войны.

Ференци прошел анализ у Фрейда, хотя ему пришлось приложить много усилий, чтобы Фрейд, у которого и тогда уже это вызывало много сомне­ний, согласился. Анализ проходил в три этапа: первый – в 1914 г., второй и третий – в 1916, каждый их них занимал примерно три недели, причем на одном из этапов проводились два сеанса в день. Проблема Ференци ка­салась в основном его амбивалентности, в особенности когда в момент прохождения анализа он оказался вовлечен в запутанную эмоциональную ситуацию и не мог решить, жениться ли ему на своей любовнице Гизелле или на ее второй дочери Элме. В конце концов в 1919 г. он женился на Гизелле, но сразу же пожалел о своем решении и потом без конца упрекал Фрейда, что последний оказал на него давление. В частности, он обвинял Фрейда в том, что тот недостаточно проанализировал его негативный пере­нос. Фрейд защищался от этого обвинения в своей статье «Анализ конечный и бесконечный» (1937с).

В 1918 г. на состоявшемся в Будапеште V Международном конгрессе Ференци был избран президентом Международной психоаналитической ассоциации, но в связи с социальными и политическими волнениями в Венгрии был вынужден уступить этот пост Э. Джонсу. В следующем, 1919 г., Ференци оставил свой пост профессора психоанализа в университете Будапешта и полностью посвятил себя пациентам и разработке психоанали­тической техники.

В 1920-е годы Ференци обратился в своих исследованиях к области «активной» техники психоанализа, которую он довел до крайних границ. Этот подход был предназначен для стимуляции развития аффективной составляющей переноса у пациентов с сильной регрессией, связанной с ранними травмами, которая заводила их лечение в тупик. В 1924 г. Ференци и Ранк, который также был приверженцем активной техники, опубликова­ли совместный труд «Развитие психоанализа». В этом произведении были представлены их взгляды, иные из которых опередили свое время. Напри­мер, Ференци и Ранк отстаивали важность анализа негативного переноса в отношениях между пациентом и аналитиком, а также уделяли большое внимание материнскому аспекту переноса, тогда как Фрейд прежде всего подчеркивал отцовский аспект переноса. Но предложенные ими способы сокращения срока анализа вывали резкий протест вначале у К. Абрахама и Э. Джонса, а потом и у Фрейда. В процессе своей практики Ференци выра­ботал технический подход, направленный на то, чтобы привнести любовь, которой не хватало его пациентам в детстве, допуская физический контакт между аналитиком и его пациентом, вплоть до взаимных ласк и поцелуев, а также предложил технику «взаимного анализа» между двумя партнера­ми по аналитическим отношениям. Предчувствуя опасность инцестуозной трансгрессии в отношениях переноса, Фрейд упрекал своего ученика в нарушении этических границ и в попытке дать пациенту любовь в виде реального удовлетворения, что противоречило психоаналитическому ме­тоду, предполагающему исключительно обсуждение фантазий и аффектов, при полном воздержании от любого физического контакта между пациен­том и аналитиком.

За те 25 лет, что длились их взаимоотношения, Фрейд и Ференци обменялись более чем 1200 письмами, их переписка продолжалась до самой смерти Ференци в 1933 г. Эти письма составляют драгоценный источник информации о том решающем в истории развития психоанализа периоде. Хотя в конце 1920-х годов они отдалились друг от друга, но их разрыв ни­когда не был окончательным, и в своей речи на похоронах Ференци в 1933 г. Фрейд признал высочайшие заслуги своего ученика перед психоанализом.

Спор об активной технике привел к тому, что Ференци оказался неза­служенно забыт фрейдистким психоаналитическим сообществом на многие десятилетия. Но недавно опубликованные работы восстановили его историческую роль в развитии психоанализа и вновь привлекли интерес к его новаторским идеям (Haynal, 1986, 2001). Хотя Ференци и был забыт на долгое время, следует уточнить, что его влияние сохранилось благодаря известным психоаналитикам, проходившим у него анализ: среди них Джонс, Кляйн, Рикман, Рохайм, Балинт и Гроддек. Кроме того, его исследования активной техники повлияли также на взгляды и труды его непосредственного учени­ка Балинта, а также на труды Винникотта, Масуда Хана, Кохута и Моделла.

Вопросы психоаналитической этики

Вопрос нарушения психоаналитических рамок очень сложен, поскольку связан с множеством разных факторов, как показали Глен Габбард и Ева Лестер в своей работе Boundaries and Boundary Violation in Psychoanalysis (Gabbard, Lester, 1995). На самом деле, в ходе психоаналитического про­цесса есть риск не только нарушений сексуального порядка, о которых го­ворит Фрейд в «Замечаниях о любви в переносе», но и нарушений несексу­ального характера, значение которых, по мнению авторов, также не стоит недооценивать. Эти последние принимают самые разные формы и состо­ят в связанных с действием контрпереноса нарушениях рамок. Например, когда аналитик требует слишком маленькую или, наоборот, слишком высокую оплату; настаивает, чтобы пациент шел на чрезмерные временные жертвы ради анализа или сам оказывается доступным для пациента в лю­бое время дня и ночи и т. д. Есть множество причин, по которым аналитик оказывается готов иногда нарушить установленные рамки, и авторы этой работы констатируют, что часто аналитик действует подобным образом по причинам, связанным с тем или иным переживаемым им в этот момент кризисом.

Глен Габбард и Ева Лестер настаивают на необходимости принимать предупредительные меры на всех уровнях. Что касается обучения будуще­го психоаналитика, надо быть внимательным к тому, как прошел его лич­ный анализ, а также развивать его способность анализировать свои контр­переносные реакции. В клиническом плане супервизия – особо важный инструмент, помогающий исследовать проблемы аналитической техники, связанные с поддержанием строгих рамок, гарантирующих благоприятное развитие психоаналитического процесса: «Лучший подарок и самое эффек­тивное лекарство, которое мы можем предложить пациенту – это сами психоаналитические рамки» (Gabbard, Lester, р. 147). Кроме того, авторы полагают, что вынужденная изоляция как один из параметров работы частнопрактикующего аналитика – это фактор риска, и рекомендуют, каким бы опытным ни был психоаналитик, находить время для обсуждения проблем собственного контрпереноса со знающим коллегой. Наконец, Габбард и Лестер полагают, что каждому психоаналитическому институту и каждому психоаналитическому обществу следует наладить работу независимого этического комитета. Этот комитет должен быть готов конфиденциально выслушать не только пациентов и третьих лиц, которые захотят им что-либо сообщить, но и психоаналитиков, находящихся в затруднительном поло­жении. Их опыт показывает, что вопросы нарушения психоаналитических рамок часто склонны рассматривать с точки зрения морали или вовсе игнорировать, в то время как важно предпринять необходимые шаги, чтобы предоставить терапевтическую помощь проходящему через критический период коллеге.

Роль Международной психоаналитической ассоциации сегодня

В 1910 г. на Конгрессе в Нюрнберге Фрейд в целях охранения созданного им психоанализа основал Международную психоаналитическую ассоци­ацию (МПА). В составе этой организации в 1920 г. числилось 240 человек, в настоящее время в ней состоят немногим более 10 000 членов примерно в тридцати странах, в основном в Европе, Северной Америке и Латинской Америке. Деятельность МПА включает установление единых стандартов обучения, проведение международных конференций и конгрессов, оказание помощи в развитии клинической работы, психоаналитического образова­ния и исследований. Ассоциация координирует международные аспекты профессиональной жизни психоаналитиков и руководит созданием новых групп, в частности, в странах, которые только начинают проявлять интерес к психоанализу, как это происходит, например, уже несколько лет в странах Восточной Европы и во многих других.

Начиная с 1920-х годов, когда во всем мире стало расти число психоана­литиков, начались попытки выработать международные критерии, чтобы обеспечить распространение психоанализа оптимальным образом. Чтобы избежать подводных камней неприемлемой для ассоциации оценки будущего психоаналитика «внешней» инстанцией, подготовка будущих психо­аналитиков доверяется обществам, входящим в состав МПА и действующим по принципу саморегулирования в рамках ассоциации. Психоаналитичес­кое образование основывается, по существу, на трех взаимодополняющих этапах. Это личный опыт анализа – так называемый «обучающий» анализ; супервизия первых аналитических случаев опытными психоаналитиками; приобретение фундаментальных знаний, в первую очередь изучение твор­чества Фрейда.

Со временем Учебный комитет Международной психоаналитической ассоциации выработал минимальные рекомендации, касающиеся условий, которые должны выполнять лица, желающие получить психоаналитическое образование (стать кандидатом), получить звание члена ассоциации (стать психоаналитиком) или стать обучающим аналитиком. На каждом этапе оценка делается на основании ряда встреч заинтересованного лица с опытными психоаналитиками, которые стараются установить, приобрел ли он необходимые качества для проведения психоаналитического лечения или в другом случае обучения будущих психоаналитиков. Эти рекоменда­ции являются результатом договоренности, к которой пришли различные общества в составе МПА. Например, директивы, опубликованные в кон­це 1980-х годов, уточняют, что личный анализ будущего психоаналитика должен проводиться с достаточно высокой еженедельной частотой, чтобы обеспечить, в соответствии с рекомендацией Фрейда, развитие углублен­ного аналитического опыта. Сегодня в большинстве обществ требуется прохождение обучающего анализа с частотой как минимум четырех – пя­ти сессий в неделю (в некоторых обществах, в виде исключения трех); кроме того, рекомендуется, чтобы будущий психоаналитик успешно провел хотя бы два аналитических случая, каждый под супервизией обучающего психоаналитика. В то же время, хотя большая часть обществ соблюдает эти минимальные рекомендации, все более сильное давление ощущается сейчас не только извне, но и со стороны членов самой МПА, желающих сократить срок обучения и снизить требования допуска к обучению, чтобы большее количество психотерапевтов было допущено к психоаналитической практике. Я думаю, что всегда будет сложно установить равновесие между необходимостью поддерживать основные достижения психоанализа, которые сами по себе предъявляют высокие требования к работе психоаналитика и к психоаналитическому процессу, и желанием дать доступ к психоанали­зу большему числу заинтересованных людей, не рискуя при этом потерять его специфику.