Резюме

В статье автор представляет вниманию читателя диалогово-феноменологическую концепцию контакта, которая лежит в основе методологии психотерапии переживанием. Попутно проводится ревизия концепции цикла контакта, принятой в гештальт-терапии. Автор проводит сравнительный анализ обеих концепций. Кроме того, в статье представлены наброски концепции self-парадигмы и раскрыты категории естественной и принудительной валентности.

Ключевые слова: диалогово-феноменологическая концепция контакта, self-парадигма, феноменологическое поле, прегнантность, естественная и принудительная валентность, механизмы прерывания контакта, переживание.

В этой статье мы поговорим о тех инновациях в теории и методологии диалогово-феноменологического подхода, которые трансформировали представления о психотерапевтическом контакте. Это продолжение начатого ранее разговора об особенностях теории и методологии психотерапии, фокусированной на переживании. Здесь мы сосредоточимся более внимательно на отличиях в теориях поля и контакта, которые становятся очевидными при ближайшем рассмотрении диалогово-феноменологической психотерапии и гештальт-терапии.

Сравнительный анализ цикла контакта и диалогово-феноменологического подхода к динамике поля

В этом параграфе я рискну прикоснуться к одной из наиболее объёмных тем, отличающих диалогово-феноменологическую психотерапию. Однако предварительно оговорюсь, что если вы захотите разобраться в ней детально вам стоит прочитать том третий и четвёртый издания, которое называется «Диалоговая модель гештальт-терапии» [3, 4]. Речь пойдёт не только о неких концепциях, существующих в гештальт-терапии и в диалогово-феноменологической модели, но и о базовом инструментарии, который определяет соответствующую психотерапевтическую практику.

Такой концепцией-инструментом в гештальт-терапии является модель цикла контакта, или цикла опыта. Это некая вполне рабочая и в некоторых границах вполне эффективная схема терапевтического процесса, которая позволяет терапевту, выполняющему её, получить вполне определённый и в некоторой степени предсказуемый результат. Напомню читателю, незнакомому с ней, ее содержание. Цикл контакта описывает процесс удовлетворения человеком некой актуальной для него потребности. Начинается этот процесс с осознавания самой потребности. Потом человек обращает своё внимание на поле, которое он сканирует в поисках объекта, с которым эта потребность может быть удовлетворена. После этого происходит процесс контактирования организма в среде по поводу удовлетворения потребности. И на этапе постконтакта человек ассимилирует полученный опыт. Динамический принцип, лежащий в основе этой модели, остаётся неизменным с основания гештальт-терапии [1], хотя с тех пор и появилось множество альтернативных схем цикла опыта. На первый взгляд, возразить ровным счётом нечем. Идеальная схема в своей простоте и эффективности. Когда молодой начинающий гештальт-терапевт осваивает её, многие его тревоги растворяются. Терапия становится ясной и понятной.

Вместе с тем, при ближайшем рассмотрении этой модели в практике появляется множество проблем. Во-первых, то обстоятельство, которое, казалось, упрощает терапию, на поверку порой заводит её в тупик. Модель цикла контакта оказывается рабочий лишь в пределах тех случаев, когда клиент в состоянии осознать свою потребность. Если же это осознавание начисто отсутствует в опыте, то схема оказывается в лучшем случае парализованной, в худшем же – клиент «радует» терапевта подставной, но знакомой ему потребностью. Поэтому цикл контакта начинает «вертеться» внутри концепции терапевта. Я полагаю, не стоит игнорировать тот факт, что довольно часто, особенно если сложности в жизни клиента не от избытка, а от дефицита, удовлетворение потребности предшествует её осознаванию. Поэтому для психотерапии нужна иная модель, которая могла бы учесть это обстоятельство.

Второе моё возражение относится к концепции сопротивления в гештальт-терапии. Согласно описываемой идеологии, контакт по поводу удовлетворения потребности может быть прерван на любом из этапов цикла контакта: в преконтакте – конфлюенцией, на этапе контактирования – интроекцией, проекцией, при полном контактировании – интроекцией, ретрофлексией, профлексией, в постконтакте – эготизмом. Но из опыта терапии становится очевидным, что проявления любого из этих механизмов возможны в любой момент сессии. И более того, если принять положения диалогово-феноменологического подхода о том, что первичной реальностью существования является контакт, то очень скоро становится ясным, что описываемые механизмы суть способы строить этот контакт. Мы ничего не можем прервать в контакте. Никакого сопротивления в психотерапии не существует. Это лишь удобный концепт, который помогает терапевту объяснить те сложности, с которыми он сталкивается.

Суть терапевтической работы меняется радикально от этой трансформации. Мы больше не работаем с сопротивлением, мы помогаем клиенту обнаружить как можно больше феноменов, некоторые из которых вполне вписываются в то, что мы могли бы назвать интроекцией, а некоторые – нет. Так появляется свобода, необходимая нам для переживания. Мы не пытаемся редуцировать поле до нашей концепции проекции. Наоборот, мы по-прежнему, позволяем ему реализоваться во всем его феноменологическом богатстве. Даже если вам как терапевту и нужны представления о ретрофлексии (что скорее всего маркирует вашу тревогу), оставьте их в поле на правах любых новых феноменов, которые появятся через минуту, если вы прекратите «ковыряться» в сути удержания клиента. Равно как будьте готовы встретиться с тем, что вы называете ретрофлексией не на этапе полного контактирования, а в первые секунды сессии. Подытоживая, скажу, что любой из описываемых «механизмов прерывания контакта» суть некий набор феноменов (что является, как вы уже знаете, концепцией). И терапевтическая работа в рамках диалогово-феноменологического подхода остаётся прежней – восстановить способность переживать эти феномены. Как и феномены любой концепции.

Третье методологическое затруднение возникает в тот момент, когда в модель цикла контакта попадает идея прегнантности. Не может быть никакой фигуры сессии! Прегнантная динамика по определению нестабильна. И то, что секунду назад было фигурой, уже ушло в фон. На этом и основан этот принцип функционирования поля. И лучшее, что нам следует сделать, это дать возможность фигуре и фону меняться так часто, как это определяет терапевтический контакт. Для этого нам важно оставаться все время чувствительным к феноменологической динамике поля. Любая попытка вторгнуться в этот естественный процесс создаёт концептуальную опору для терапевта, но на поверку уже является терапевтической манипуляцией. Мы не можем не изнасиловать поле и клиента, если заставим его зафиксировать фигуру на фоне. В этом случае мы уже расчертили путь, по которому, хочешь или не хочешь, но будет двигаться терапия. Некоторые терапевты даже рекомендуют: «Увидел фигуру клиента, хватайся в неё хваткой бульдога и держи!»

Четвёртое и пятое возражения также относятся к полевому принципу прегнантности. Четвёртое – не бывает фигуры клиента и фигуры терапевта. Любая фигура – это фигура контакта. Как я уже не раз отмечал, ссылаясь на принцип децентрализации, любой феномен безотносительно к тому, является ли он фигурой или относится к фону, суть феномен поля, или контакта. Этот тезис имеет важные следствия для психотерапевтической и супервизионной практики. Вместо того, чтобы пытаться играть в концептуальную игру «Отгадай, чей это феномен?!», лучше потратить витальные усилия на то, чтобы дать возможность этому феномену Жить. Это справедливо и для терапии, и для супервизии. Диалогово-феноменологический подход апеллирует лишь к задаче восстановления витальности, вне зависимости от того, чему изощрённый, порой богатый, но подневольный ум терапевта, супервизора или клиента припишет тот или иной феномен. Переживание иррелевантно типу атрибуции. Не пытайтесь определить, ваш ли это психологический материал или клиента, просто дайте возможность переживать его в контакте! Доверьтесь мудрости поля и будьте открыты ему!

И наконец, пятое. Мне кажется, в гештальт-терапии переоценено значение фигуры. Все интервенции гештальт-терапевтов фокусированы именно здесь. Тогда как это лишь незначительная часть поля. Более того, базовый тезис теории поля звучит следующим образом – значение фигуры всегда находится в фоне. Не бывает фигуры без фона. Кроме того, опыт убедил меня, что никакого разрешения конфликта и кризиса, которые является сущностью терапии, в рамках фигуры нет. Разрешение фигуры находится в фоне. Именно поэтому токсический для начинающего терапевта вопрос «Что делать?» никогда не может быть разрешён прямым ответом на него. Выход лишь один – переформулировать его в альтернативно-фоновый «А что есть?». Только перемещение терапевтического акцента с фигуры в фон способствует восстановлению естественной динамики поля! В этом суть диалогово-феноменологического подхода, который формирует в отличие от классической гештальт-терапии культуру фона, а не фигуры.

В завершении сравнительного анализа классической концепции цикла контакта и диалогово-феноменологического подхода к динамике поля приведу небольшую итоговую таблицу, в которой попытаюсь сравнить их основополагающие тезисы.

Феноменологическая концепция контакта, опирающаяся на его свойства

К этой теме подступиться также нелегко ввиду её объёмности. Поэтому и в этот раз я адресую вас, уважаемый читатель к уже известным вам третьему и четвёртому томам, а также к двум книгам пятого тома издания «Диалоговая модель гештальт-терапии» [5, 6]. В них вы найдёте детальное изложение диалогово-феноменологической концепции контакта. Здесь же я попытаюсь лишь кратко изложить ее суть.

Напомню, что базовым принципом методологии диалогово-феноменологического подхода является принцип децентрализации власти, который предполагает смещение представлений о психической жизни, источником которой являются не субъекты, а сам контакт. Более того, контакт также выступает средством и пространством, в котором происходят любые терапевтически значимые изменения. Но в любом ли контакте это возможно? Контакт как способ существования поля предполагает наличие у него нескольких фундаментальных свойств – степени чувствительности, осознавания, свободы выбора и присутствия. Свободное течение процесса переживания, который, напомню, является целью психотерапии, возможно лишь в контакте с высокой степенью психологического присутствия, с одной стороны, и высокой чувствительностью, богатым на осознавание и насыщенным витальностью свободного выбора, с другой. Оба класса свойств контакта являются необходимыми условиями переживания и только их совмещение в рамках терапевтического процесса создаёт условия достаточные. Чувствительность, осознавание и свободный выбор являются источником поставки в терапевтический контакт феноменов для переживания. Присутствие же создаёт условия для витализации феноменов, выступая источником энергии для процесса переживания. Говоря метафорически, присутствие является топкой печи, в то время как чувствительность, осознавание и свободный выбор – поставкой топлива для неё.

Эта модель носит значимый для практики психотерапии характер, поскольку в полной мере определяет соответствующие ей терапевтические задачи. Для того, чтобы в терапевтическом процессе стало возможным восстановить естественное течение процесса переживания, терапевту нужно помочь сформировать контакт с достаточными для появления потока феноменологических инноваций чувствительностью, осознаванием и свободой выбора. А для этого, возможно, потребуется более или менее значительное время, поскольку эти свойства контакта производны от опыта. Попутно с этим в терапии следует развивать навыки психологического присутствия, которые хоть и не тотально зависят от опыта, но все же в значительной мере опираются на него. Все эти задачи создают условия для реализации цели диалогово-феноменологической психотерапии – восстановления способности переживать.

Self-парадигма

В самом начале статьи мы говорили с вами, что поле имеет процессуальный характер. Однако ментальные привычки, маскируемые под «здравый смысл», порой заставляют нас сомневаться в этом. Поле видится нами как некая структура, чьи элементы располагаются друг относительно друга в более или менее строгом порядке. И структура эта довольно устойчива. По этой причине, полагаю, и основатели гештальт-подхода, создав концепт «self», под которым подразумевали процесс организации контакта (что само по себе было революционным не только для психотерапии, но и для общественного сознания), тут же добавили – контакта в поле «организм/среда». При этом на представления о поле идея процессуальности уже распространялась. Поле в гештальт-подходе представляет здесь довольно устойчивую конструкцию, у которого в рамках его структуры, безусловно, есть своя динамика. Но само поле к этой динамике никогда не сводится.

Динамика поле «организм/среда», как я уже также отмечал, регулируется принципом творческого приспособления, что означает, что по ходу динамики поля self должно претерпевать изменения. Но вот в поле вторгается некое событие, которое трансформирует контекст, создавая острую ситуацию высокой интенсивности. Если это событие было довольно сильным, self не успевает приспособиться к нему. Способ организации контакта, иначе говоря, фиксируется, трансформируя ситуацию в хроническую ситуацию низкой интенсивности. Творческое приспособление блокировано. Формируется то или иное психологическое нарушение. Динамика поля «запускается» по замкнутому кругу.

Так выглядит положение вещей с позиции гештальт-подхода. Диалогово-феноменологическая психотерапия расставляет здесь несколько иные акценты. А что если поле это все-таки процесс, а не структура? Тогда и терапия заключалась бы не в трансформации структуры поля, а в восстановлении в правах его естественных ресурсов – его природы. На первый взгляд, разница между этим тезисом и предыдущим может показаться незначительной. Однако мне она кажется принципиальной. В одном случае терапевт оказывается специалистом по структуре, в другом – по процессу. Это очень разные акценты профессии. В диалогово-феноменологической психотерапии терапевт и клиент создают условия, в которых само поле начинает «лечить» обоих.

Однако вернёмся к представлениям о структуре поля и производной от него структуры «личности», которые диктует нам «здравый смысл». Действительно, чаще всего мы воспринимаем окружающую нас реальность, равно как и людей вокруг, как относительно устойчивые образования. Разве это не так? И да, и нет. Как я уже отмечал, поле как процесс регулируется двумя силовыми линиями – переживанием и концепциями. Именно эти два вектора создают наши представления относительно реальности. Причём первый вектор апеллирует к тому, что чуть позже я обозначу как естественную валентность, тогда как второй – к принудительной. Напомню, что концепция представляет собой некий более или менее устойчивый конгломерат феноменов, связанных между собой жёсткой связью, основанной на принудительной валентности. Именно они и создают ту иллюзию, которая и выливается в представления о структуре поля.

Двинемся немного далее. Концепция – это лишь небольшое частное образование, съедающее витальность процессуальной природы поля. Какой бы сильной ни была концепция, она не в состоянии определить облик поля на более или менее длительное время. Понадобится более значимое образование, каковым выступает self-парадигма. Что это такое? В свою очередь self-парадигма – это такая колония концепций, которые соответствуют друг другу и которые оказываются в состоянии «предсказать» любые значимые движения в поле. Слово предсказать я определил в данном контексте в кавычки постольку, поскольку концепции по законам поля не столько предсказывают реальность, сколько формируют ее. Таким образом self-парадигма – это глобальное концептуальное образование, которое структурирует поле, попутно формируя соответствующие этой структуре представления о реальности и о себе в этой реальности. Полагаю, именно это образование в академической психологии традиционно обозначают уже излишне романтизированной в общественном сознании категорией личности.

Предметом практически всех направлений психотерапии выступает именно личность, т.е. именно эта колония концепций, которая приводит поле в состояние структуры. Методы могут разниться, но «мишень» остаётся прежней – личность, или self-парадигма. Но ведь концепция – это не единственное средство поддержания динамики поля. Более того – не первичное. Как я уже говорил и повторю ещё много раз, природа поля процессуальна, и единственный вектор, который реализует природу поля, является переживание.

Поэтому в отличие от гештальттерапии в рамках диалогово-феноменологической психотерапии мы не работаем с концепциями и self-парадигмой напрямую. Мы работаем с фоном – с зоной власти переживания. Наша задача заключается в том, чтобы поддерживать этот силовой вектор поля. Именно за счёт реализации этой цели привычные нам связи концепций с необходимостью начнут трансформироваться, выступая материалом для переживания. Полю при этом возвращается его процессуальная природа. При этом, как правило, терапевт и клиент в ходе терапии начинают чувствовать себя более живыми. Это закономерный побочный продукт описываемого процесса, поскольку единственным источником витальности человека является именно процессуальная природа поля, основанная на переживании. Это универсальный источник любой энергии, которую ощущает человек на протяжении всей своей жизни, источник витальности любого поступка или выбора. Концепции, даже те из них, что обладают значительной властью в динамике поля, лишь заимствуют эту витальность. Поэтому последнее, что предпримет в терапии диалогово-феноменологический терапевт – это будет всерьёз относится к задаче трансформации любой неудобной концепции. Это сизифов труд. Вся мощь витальности сосредоточена в процессуальной природе поля. Вот единственная «мишень» для диалогово-феноменологического психотерапевта. Отсюда и вытекает постулат о главной и единственной цели терапии – переживании.

Представления о естественной и принудительной валентности

В предыдущем параграфе я ввёл два дополнительных для теории поля понятия – естественной и принудительной валентности. В диалогово-феноменологической теории поля они понадобились для того, чтобы объяснить разницу между механизмами, обеспечивающими динамику полевого процесса – переживанием и концептуализацией. В классической и современной гештальт-терапии в этом просто не было необходимости, поскольку в фокус терапии помещалось не собственно полевая динамика, а взаимодействие организма и среда. В связи с этим положительной и отрицательной валентности К.Левина было вполне достаточно. Хотя чаще всего в текстах о теории поля в гештальт-терапии вы не найдёте и слова «валентность». Для психотерапии переживанием понадобилось ввести дополнительное различие в видах валентности. И теперь помимо одной оси «положительная – отрицательная валентность» появилась ещё одна – «естественная – принудительная валентность».

Естественная валентность – та, что опосредует динамику переживания, принудительная – структуру и динамику концепции. Как вы уже знаете, переживание является первичным вектором, определяющим динамику поля. Поэтому и естественная валентность названа именно таким образом, чтобы подчеркнуть ее соприродность полю. Итак, первоначально (возьмём за исходный пункт некую условную точку начала поля) динамика поля определяется переживанием, элементы которого появляются в очерёдности, которая определяется естественной валентностью (которая, как вы понимаете, может быть как положительной, так и отрицательной) – каждый актуальный феномен переживания как бы притягивает следующий за ним полевой элемент. Каждый феномен в этом процессе насыщен в полной мере витальностью, что обеспечивает энергетическую сторону полевой динамики. Другими словами, каждый феномен выступает неким локальным двигателем динамики поля.

Но вот в эту естественную динамику поля вторгается некий фактор, который затрудняет или делает невозможным процесс переживания. Обоснование этой полевой блокировки в виде того или иного набора феноменов, заимствуя энергию потенциального переживания, образовывает некую «рэкетную» феноменологическую структуру, которая теперь начинает поддерживаться связями, энергия которых заимствована у переживания. Так появляется принудительная валентность. Теперь при появлении в поле одного из элементов данной концепции под влиянием принудительной валентности (а она вполне так же может быть как положительной, так и отрицательной) выстраивается вся концептуальная система целиком. Так образуется структура поля, подразделяемая на «организм» и «среду». Именно эта структура теперь оказывается почвой для формирования любого симптома, который на правах феномена встраивается в общую концептуальную систему поля.

Осознавая весь этот механизм, очень трудно для психотерапии не соблазниться этим знанием. Конфронтируя в процессе терапии с действием принудительной валентности, у нас появляются ожидания избавиться от тех или иных симптомов. Это очевидная логика, основанная на парадигме проблем – нарушений, симптомов, синдромов и пр. В самом общем виде это логика избавления. Она пропитала практически все традиции классической и современной психотерапии. Мне представляется эта логика, хоть и наиболее простой, но тупиковой и, кроме того, несколько высокомерной со стороны психотерапии. Это логика перманентной борьбы. Причём происходит это в тот момент, когда рядом лежат несоизмеримо большие и значительные ресурсы. В данном случае – ресурсы поля. Отсюда и проистекают особенности диалогово-феноменологической психотерапии – мы не конфронтируем специально действие принудительной валентности, мы поддерживаем естественную. Остальное поле сделает само.

Contact in Psychotherapy: Innovation of the Dialogue-phenomenological Approach

Resume

In the article, the author introduces the dialogue-phenomenological concept of contact, which is the basis of the methodology of psychotherapy, focused on experience. The concept of cycle of the contact of the Gestalt Therapy is carried out along. The author makes a comparative analysis of the two concepts. In addition the article presents an outline of the concept of self-paradigm and the categories of natural and forced valency are revealed.

Keywords: the dialogue-phenomenological concept of contact, self-paradigm, phenomenological field, natural and forced valency, interrupts handling mechanisms, experience.